Николай Панов - Голубое и черное
«Курс переменили, бортовая качка», — подумал радист.
Моталась на переборке двустволка, сорвался с гака, дребезжа покатился по палубе под нары фонарь.
Они повернули от берега в открытое море, и волны, которые недавно расходились под острым носом, стали ударять сбоку, перехлестывали через низкую рубку. Бородин и Кувардин выбрались наружу. Уже исчез из видимости берег, расстилался кругом сине-зеленый, колышущийся океанский простор.
Бот летел, качаемый бортовой волной. Норвежец ниже пригнулся к рулю. Агеев смотрел на развернутую карту под защитой колеблемого ветром обвеса.
И вот команда: «Рангоут рубить».
Все бросились к шкотам.
Легли на палубу свернутые паруса,
Агеев встал за руль, Оле Свенсон спустился в моторный отсек.
Теперь бот шел под мотором. Далеко впереди, будто плавая в воздухе над волнами, замаячила цепочка темных камней.
— Скалы Корсхольм, — прокричал сквозь шум ветра Агеев. — Скоро и «Бьюти» появиться должна.
Оле Свенсон что-то сказал, высунувшись из моторного отсека, всматриваясь в даль.
Видны мачты корабля! — перевел Агеев. Смотрел в том же направлении, его влажное от морской воды лицо вдруг напряглось, полуоткрылся рот, обнажая белые ровные зубы.
Мачты двух кораблей, товарищ сержант! — сказал Агеев.
— Двух кораблей? — повторил удивленно Кувардин. И вот они увидели «Красотку».
Свенсон заглушил мотор. Они разобрали весла, бесшумно гребли к черневшей над морем широкой плоской скале из потрескавшегося базальта. Там и здесь выступали из волн черные рифы. Скала уходила в воду отвесно, вокруг пенились водовороты и взлетали фонтаны.
— Когда сельдь и треску ловили, случалось нам на шлюпке отстаиваться здесь, — сказал сквозь зубы боцман, налегая на весло.
Свенсон правил прямо на скалу. И внезапно одна из трещин расширилась, превратилась в узкий проход — из тех, что пробивают в полярных скалах неустанно трущиеся о них океанские воды.
Бот прошел совсем близко от надвинувшегося сверху обрыва.
Весла лежали вдоль бортов. Свенсон подтянулся отпорным крюком, бот остановился, покачиваясь под укрытием голой вершины Корсхольма,
«Бьюти оф Чикаго» была метрах в трехстах от них, вздымалась и опускалась среди плоских, сине-зеленых валов. Большое высокобортное судно с желтеющей над палубой дымовой широкой трубой. Виднелись расплывчато сквозь туман мачты, радиоантенны, грузовые стрелы с ниточками якорных цепей, струящихся из полуклюзов.
Просторная палуба «Бьюти оф Чикаго», загроможденная ящиками и тюками, казалась безлюдной. Над судном в тускнеющем арктическом небе вились белые стаи встревоженных гагар.
— Когда же они якоря отдать успели? — пробормотал Агеев, всматриваясь в туманный силуэт.
Но только с первого взгляда транспорт казался покинутым и лишенным жизни.
«Бьюти» медленно повернулась на якорях и за ее корпусом возник закопченный, низко сидящий в воде корабль. На гафеле спасательного судна трепыхался пересеченный черным крестом со свастикой посредине флаг. Мористее покачивался на волнах широкобортный, черный буксир.
— Стало быть, опередили они нас! — вскрикнул Бородин.
— Опередили, гады! — как эхо отозвался стоявший рядом Агеев,
Кувардин молчал. Смотрел неподвижно в мглистый простор, на три нечетких силуэта, разбросанных по сизой воде.
Так, — сказал наконец маленький сержант. — Значит, точно, раньше нас отыскали «Красотку». Объясняй, боцман, как специалист, в каком положении дело.
Что там объяснять… — голос Агеева звучал глухо, надрывно. — Ясное дело, сняли «Красотку» с банки, отведут в свою базу. Вишь, буксир и спасательное судно.
А как пробоина?
Пробоина, видно, была небольшая: пластырь фашисты завели.
Он замолчал, не сводя глаз с «Бьюти оф Чикаго».
— Пластырь завели, а вот шлюпбалки завалить не удосужились, горе-морячилы! И тали шлюпочные не убрали… — сказал после паузы боцман.
Кувардин не вслушивался в эти непонятные фразы.
— Ясно! — горестно сказал Кувардин. — Уводят «Красотку»!
Бородин лихорадочно налаживал передатчик. Обернулся к сержанту с блестящими от возбуждения глазами.
Готово, товарищ сержант, можно радировать. Думаю, подскочат сюда наши корабли и самолеты.
Правильно, — сказал Кувардин. — Сейчас соображу текст. Давай позывные.
Агеев поднял голову, положил руку на плечо Бородина:
Подожди, друг, минутку… Матвей Григорьевич, а может, не спешить нам в эфире шуметь? На спасательном судне тоже радисты сидят слушают. Можем себя рассекретить.
Ну и рассекретим! — Бородин поправил шапку смелым, свободным движением, не снимал с передатчика пальцев. — Боитесь, что ли, товарищ старшина?
Агеев не отвечал, погруженный в свои мысли.
— Нужно, Сергей, торопиться, — не по-обычному мягко сказал Кувардин. — Пусть наши перехватят «Красотку», пока ее немцы к себе не отвели. Знаешь, как Гитлеру сейчас лекарства и теплые вещи нужны, перед зимовкой в сопках, с ключами от Мурманска в кармане!
Думаю, нашим кораблям вовремя сюда не дойти, — так же тихо, раздумчиво сказал Агеев.
Кораблям не дойти — так самолеты ее раздолбают к чертовой матери! Чтоб не досталась врагам, пустят на дно морское.
Пустить на дно морское мы ее можем и сами. Только бы до «Красотки» добраться, — сказал Агеев.
Добраться до «Красотки»? — Глаза Кувардина зажглись интересом. — А как? Посудина наша до нее не дойдет: разом заметят и в темноте, потопят.
Ежели вплавь добираться, может, и не заметят.
— Вплавь? — голос Кувардина звучал изумлением. — Есть у меня думка-мечта, — продолжал Агеев. —
Доберусь до «Красотки» — не так трудно будет и трюма достичь. Поскольку людей там сейчас всего ничего: личный состав сбежал, размещена, верно, только аварийная команда со спасательного судна, несколько человек. А может быть, одни вахтенные остались.
— А в трюме что думаешь делать?
А в трюме у каждого судна есть такое заведование — кингстоны для приема забортной воды. И стоит сейчас «Красотка» на глубоком месте. Большие глубины возле этих скал.
И, полагаешь, можно туда добраться? Вплавь? — Все большая заинтересованность звучала в голосе Кувардина. — Сам знаешь, море это ледяное, не плавает в нем никто. Матросы с английских кораблей, слышал я, пробовали купаться — оказалось слабо.
Не знаю, как англичане, — сказал боцман, — а папаша мой, покойный, купался и в Белом и Баренцевом морях и нас приучал. Плаваю я неплохо, и не так уж далеко до «Красотки». Если судорога по дороге не схватит, взберусь на борт по шлюпочным талям.
Что за шлюпочные тали? —глядел на него Кувардин.
А вон, смотри зорче, тросы потравлены за борт «Красотки», болтаются над самой водой. Это и есть тали — на них шлюпки спасательные за борт спускают. Вся команда с судна сбежала, а тали остались за бортом, некому их было убрать. По ним и поднимусь на палубу, благо уже темнеет.
