Луи Буссенар - Новые приключения парижанина
Тотор и Меринос обезумели от гнева и отчаяния.
Растолкав возбужденных негров, они пытались отбить трепещущих от страха раненых.
Ламбоно и Аколи честно старались помочь друзьям. Но все усилия были напрасны…
— Патрон, — обратился Хорош-Гусь к Тотору, — делать нечего; если мы будем настаивать на своем, сами угодим им в лапы, ибо гнев этих безумцев обратится на нас…
— Что ж! Остается только одно — достойно умереть!
— Что толку, если мы все умрем? Разве от этого они перестанут быть людоедами? Видишь ли, месье Тотор, поспешишь — людей насмешишь. К тому же, по правде говоря, это и вовсе глупость. Не надейся, ты никогда не сделаешь из них цивилизованных людей. Ведь и меня ты обратил в свою веру не без труда, а я ведь все-таки прошел Монмартр. Неужели ты думаешь, что Аколи не сожалеет сейчас о том, что дал тебе это чертово обещание? Каждому овощу свое время. Они показали себя бесстрашными и дисциплинированными воинами, а это уже много. Прости им их маленькие слабости.
— И это ты называешь маленькими слабостями? Людоедство?
— Ну, во-первых, человека сначала умерщвляют; а какая кому разница, что с ним делают, когда он уже стал трупом?
В сущности, если закрыть глаза на циничность сказанного, колдун был недалек от истины. Тотор отдавал себе отчет в том, что абсолютно бессилен против вековых обычаев. Он взглянул на Мериноса. Бедняга побледнел и едва держался на ногах. Нужно было поскорее увести его отсюда, чтобы не видеть отвратительного зрелища.
— Пойдем! Мы за тобой! — сказал Тотор Ламбоно, и все трое направились к загону.
Их взору открылась страшная картина.
Пленных было человек сто. Разбуженные криками и стрельбой, не понимая, что происходит и будучи не в состоянии освободиться от пут и оков, люди пытались подняться на ноги, но тут же падали, давя друг друга.
Увидев Тотора, Мериноса и Ламбоно, пленники решили, что настал их смертный час, и завопили на разные голоса.
Хорош-Гусь уговаривал, объяснял, утешал.
Все трое принялись распутывать веревки, сбивать кандалы. Работа оказалась не из легких и заняла немало времени.
Когда друзья взялись за ножи, негры подумали, что их всех сей же час перережут.
— Как жаль, — вскричал Тотор, — что я не могу свободно говорить с ними. Чему только нас в школе учат, я вас спрашиваю! Ни языка коттоло, ни языка томба мы не знаем!
Освободившись от оков и пут, некоторые бедняги хотели бежать. Тогда Хорош-Гусь снова принялся успокаивать негров, уверяя, что им желают только добра.
Измученные люди боязливо жались друг к другу, а Хорош-Гусь продолжал увещевать… Внезапно самых сообразительных словно осенило… Наконец негры поняли, что свободны и что спасли их белые. Радость дикарей была столь же беспредельна, как минуту назад горе и отчаяние.
Они бросились к ногам спасителей, целовали колени и непрестанно что-то кричали.
— Так собака виляет хвостом при виде хозяина, — заметил Тотор.
Немного успокоившись, негры признали и своего колдуна Ламбоно. Теперь они были уверены в том, что бог Хиаши спас их, прислав колдуна и того белого, которого Ламбоно слушается и от чьего имени говорит. А может, тот белый и есть сам бог Хиаши? Кто знает…
С детской наивностью томба тут же пустились в пляс. Женщины забыли о недавних страданиях и даже о потерянных детях. Глаза их светились счастьем и благодарностью.
— Что нам со всеми ними делать? — недоумевал Тотор. — Управлять ими, полагаю, не так-то просто. Воют, рычат, точно дикие звери, а секунду спустя поют, резвятся и кротки, как невинные ягнята.
— Внимание! — насторожился Хорош-Гусь. — Коттоло что-то примолкли. К чему бы это?
— Пойдем посмотрим, — ответил Тотор, всегда готовый идти вперед.
— Нет, нет! — испуганно закричал колдун. — Дай-ка я сам!
Что-то испугало Ламбоно. Кто-кто, а он хорошо знал этих бестий и первого — Аколи, и боялся, что Тотор может прийти не вовремя и застать ужин по-африкански в полном разгаре. Тогда горячая голова снова полезет на рожон и придется выручать его. Ламбоно быстро вскочил на плечи какого-то негра и выглянул за ограду.
Однако то, что увидел Хорош-Гусь, превзошло все его самые смелые ожидания.
Аколи удалось-таки призвать своих людей к порядку. Что он им сказал? Каким образом вождь дикарей, еще вчера сам бывший первым гурманом среди каннибалов, смог прервать кровавое пиршество? Варвары на редкость умеют быть преданными. И Аколи лишний раз доказал это. Он стал кровным братом Тотора, подчинился победителю, уступил ему свой титул, а значит, обязан был держать слово, обязан был слушаться.
Аколи вновь завоевал прежний авторитет и поставил его на службу хозяину, нашел нужные слова, построил коттоло в шеренгу, разделил, как прежде, на отряды, назначил капитанов (он называл их «окри») и занял место во главе войска.
Трупы исчезли; их, очевидно, спешно закопали где-нибудь неподалеку. Негры сложили палатки, поймали лошадей и, что особенно поразило и обрадовало Ламбоно, погрузили на них трех арабов, которых не успели прикончить.
Уникальный факт в истории негритянских войн!
На остальных лошадей взвалили оружие, провиант и боеприпасы.
И что уж вовсе не поддавалось объяснению, так это то, что тело Ора-Ито положили на импровизированные носилки и четверо коттоло вызвались нести их в деревню. Ламбоно страшно обрадовался, потому что понимал, что сие внезапное превращение каннибалов в «порядочных» (по понятиям белых) людей доставит удовольствие его кумиру, его идолу Тотору.
Хорош-Гусь крикнул белым:
— Бегите оба сюда! Увидите, что мы не так уж свирепы, как вам кажется!
Друзья не поверили своим глазам. В самом деле, даже в оснащенном наисовременнейшей техникой театре такую молниеносную «чистую перемену» увидишь не всегда.
Аколи махнул рукой, и армия встретила своих предводителей восторженным приветствием.
Освобожденных распределили по отрядам, и через полчаса войско направилось к деревне коттоло.
Тотор, Меринос и Аколи ехали верхом, а Хорош-Гусь пешком возглавлял процессию, лихо отбивая ритм, как заправский тамбурмажор[49].
— Эй, приятель! — усмехнулся Меринос, взглянув на Тотора. — Ты похож на цезаря, возвращающегося с триумфом в свою столицу.
— Коколь! Коколь! — хором провозглашали коттоло и томба.
— Ну, как тебе это нравится, патрон? — спросил Хорош-Гусь, весьма непочтительно ухмыляясь.
— Надолго ли их хватит, хотелось бы мне знать, — философски промолвил Тотор.
ГЛАВА 7
Белый пленник. — Йеба — настоящий ангел. — Сын Фрике. — Сапожник с улицы Сен-Совер. — Друзья детства. — Я царствую! — Пятеро корешей!
