Богдан Сушинский - Странники войны
— Ни один человек.
— Значит, никто? — не поверил ему Сталин.
— Вроде бы... — уже менее уверенно подтвердил Берия.
— Совсем никто, Лаврентий? — наклонился к нему вождь через стол.
Берия наконец-то опустил голову и, глядя на вождя, поиграл желваками.
— Кроме меня...
— Вот видишь, Лаврентий, — еще более мрачно и отрешенно вздохнул Сталин. — Вот видишь...
— Но я-то буду молчать, — почти шепотом, срывающимся голосом проговорил «первый энкавэдист большевистской империи».
— Ни на кого нельзя положиться, товарищ Берия. Ты знаешь это не хуже меня.
Берия нервно сорвал с переносицы очки, словно они мешали разглядеть Сталина. Обычно полусонные, ледянистые глаза его вдруг налились кровью и полезли из орбит.
— Так что же мне теперь, застрелиться, что ли?! — не выдержали нервы у Берии. — Прямо здесь, у тебя на глазах?
Сталин задумчиво помолчал, внимательно осмотрел трубку, словно заподозрил, что ему подсунули не ту, или не тот табак...
— Почему прямо здесь? И потом... всему свое время, Лаврентий. Всему свое время.
27
...В разгромленном немцами партизанском лагере сержант Николай Крамарчук все же побывал. Вместо землянок он обнаружил руины, вся территория изрыта воронками от мин, лес вокруг выжжен. Однако ни останков своих друзей, ни могил...
«Опасаются, что люди, пришедшие на смену беркутовцам, станут поклоняться их могилам, — понял сержант. — Поэтому тела партизан увезли вместе с телами своих солдат».
За два часа до того, как отправить Крамарчука на разведку к Подольской крепости, Беркут вывел его из лагеря и там, под одним из динозавроподобных валунов, показал свой тайник.
— Если погибну, найдешь в этом тайнике небольшой пакет с кое-какими захваченными у немцев документами и письмом для Марии. Сделай все возможное, чтобы пакет попал к ней. Документы она сохранит, чтобы при первой возможности передать нашим.
— Как свидетельство того, что мы здесь тоже кое-чего стоили, — согласно кивнул сержант.
— Сейчас она пока что прячется в Гайдуковке. Но даже если ее там не окажется, разыщи. Хоть после войны — все равно разыщи.
— Почему ты так? — удивился тогда Николай. — Ты что это вдруг надумал, комендант?
— «Комендант», — благодарно похлопал его по плечу Беркут. — Только ты и можешь еще назвать меня так.
— И Мария Кристич, — напомнил Николай. — Бывший санинструктор дота. Трое из тридцати одного... Говорят, на войне это еще по-божески.
Вздохнули. Помолчали...
— Считай это моей последней просьбой, сержант. Кроме тебя об этом тайнике не будет знать никто.
Осмотрев лагерь, Крамарчук сразу же направился к тайнику. В конверте-пакете с грифом какого-то немецкого учреждения оказалось несколько офицерских удостоверений вермахта, две немецкие карты и письмо, адресованное Марии Кристич. Вскрывать конверт с письмом Николай не стал, хотя очень хотелось прочесть его. Зато нашел в тайнике кое-что и для себя. Будто предвидя, в каком трудном положении окажется Крамарчук, лейтенант оставил для него немецкую портупею с двумя парабеллумами в кобурах, шесть обойм патронов, три гранаты и золоченый трофейный портсигар.
«Закури, сержант, вспомни гарнизон 120-го дота... — было написано в записке, лежавшей на сигаретах, — и продолжай борьбу. Не забудь о просьбе. Оставайся мужественным. Прощай. Беркут».
«Нет, он жив, — сказал себе Крамарчук, пряча эту записку в карман. — Ничто не заставит меня поверить, что Беркут погиб. Такие люди не гибнут. Но просьбу я все же выполню».
В тот же день он познакомился с двумя семнадцатилетними парнями из Калиновки, которые работали на лесозаготовке. Один из них признался Николаю, что запомнил его еще с той поры, когда он приходил к ним в село за продуктами. Крамарчука это обрадовало. Он подумал, что именно эти ребята могли бы стать основой нового партизанского отряда или даже возрожденной «группы Беркута». Пусть без самого лейтенанта, но с теми же традициями.
Они договорились встретиться через три недели возле пещеры у Звонаревой горы. Эти три недели нужны были Николаю, чтобы разыскать Марию, передать пакет и отлежаться у кого-нибудь из добрых людей.
Незаживающая рана в плече, мытарства и давно не проходящая простуда измотали его до основания. Но это не могло отвернуть его от главной цели — разыскать Кристич. Причем Николай попытался бы найти ее, даже если бы этого конверта не существовало.
Догадывался ли Беркут, что он, Крамарчук, тоже влюбился в Марию? Он не мог этого не заметить.
«Но, может, только поэтому и попросил меня разыскать девушку?! — вдруг осенило Николая. — Хотя какой толк? Она ведь все равно его ждет. Как же мне идти к ней с этим посмертным посланием? И что потом? Ждать, когда, по-вдовьи оплакав своего лейтенанта, в конце концов вспомнит, что рядом находится другой человек, который тоже любит ее?»
Гибель Беркута приближала Крамарчука к мечте, которая еще несколько дней назад казалась несбыточной. Но в этом-то и заключалась вся нечеловечность его счастья. Почему оно должно доставаться ему только такой жестокой, кровавой ценой?!
...Силы оставляли Крамарчука, однако еще несколько километров он брел, почти не осознавая своего пути, переходя от дерева к дереву, переползая от валуна к валуну.
— Но это еще не смерть... — прошептал он, оседая на склон поросшего ельником холма и погружаясь то ли в сон, то ли в бредовое состояние. — Просто я устал... Смертельно устал.
* * *Проснулся он, когда солнце багровело уже высоко над лесом. «Сколько же я проспал? Когда уснул: вечером? Утром?» В ельнике, куда не проникал ветерок, было не по-осеннему душновато и приятно пахло разогретой хвоей. Вытерев вспотевшее лицо, Крамарчук выбрался из своего убежища, попил из ручейка и побрел по редколесью. Метров двести он прошел, обшаривая взглядом полянки и кустарники, а когда поднял глаза, то увидел, что лес кончился и внизу перед ним открывается каменистая долина, посреди которой чернеют соломенные крыши трех облепленных всевозможными пристройками домов.
«Неужто лесной хутор?! — обрадовался он, осторожно выходя на опушку. — Может, там и немцев-то нет?»
Но вскоре ему открылось еще несколько усадеб, и Крамарчук понял, что перед ним — небольшое село, за которым снова начинается густой лес. «А вдруг это и есть Гайдуковка», — вновь появилась слабая надежда.
Пройдя еще немного по склону, Николай неожиданно заметил сидящего на камне старика. Рядом, на опушке, паслись козы.
Скрываясь за деревьями, сержант осторожно приблизился к пастуху.
