Клайв Касслер - Саботажник
Как в любом городе и поселке, здесь были районы, с очевидными сознанию обитателей границами. В некоторых районах люди настроены более дружелюбно, в некоторых безопаснее, чем в других. Ниже по течению и дальше всего от железной дороги, там, где ручей впадает в реку Уибер, — район, который лучше навещать вооруженным. Здесь правило «живи и давай жить другим» уступает место другому: «отбирай, или отберут».
Саботажник бесстрашно направился туда. В преступном мире он был в своей стихии. Но даже он ослабил нож за голенищем и переложил пистолет из глубокого кармана пальто за пояс, откуда мог быстро выхватить его. Несмотря на отсутствие огней, тьма не была кромешной. Пыхтящие поезда постоянно прорезали ночь лучами прожекторов, в тонком снежном покрове золотым блеском отражались окна пассажирских вагонов. На подъезде к городу цепочка мягких вагонов замедлила бег, и в свете их окон саботажник увидел в тени дерева сгорбленную фигуру, руки в карманах.
— Шарптон, — хрипло окликнул он, и Шарптон отозвался:
— Здесь, мистер.
— Покажи руки, чтобы я их видел, — приказал Саботажник.
Шарптон повиновался: отчасти потому, что саботажник платил ему, отчасти из страха. Грабитель банков и поездов, немало времени проведший за решеткой, Пит Шарптон умел распознать при встрече опасного человека. Лица этого он никогда еще не видел. Встречались они всего раз, когда Саботажник выследил Шарптона и остановил в переулке за конюшней, где Шарптон снимал угол. Всю жизнь проведший в столкновениях с законом, Шарптон понял, что более опасного человека не встречал никогда.
— Нашел своего человека? — спросил Саботажник.
— Он выполнит работу за тысячу долларов, — ответил Шарптон.
— Отдай ему пятьсот. За второй половиной пусть приходит, когда работа будет сделана.
— А что помешает ему сбежать с пятью сотнями? Деньги получил, никакого риска.
— А вот что: он должен ясно понять, что ты его выследишь и убьешь. Можешь объяснить ему это?
Шарптон усмехнулся в темноте.
— О да. К тому же он теперь не велика птица. Сделает, как велено.
— Возьми-ка, — сказал саботажник.
Шарптон ощупал сверток пальцами.
— Это не деньги.
— Деньги через минуту. Это запальный шнур, который он должен использовать.
— Не возражаете, если я спрошу зачем?
— Вовсе нет, — с готовностью ответил Саботажник. — Выглядит точь-в-точь как быстро горящий фитиль. Обманет даже опытного медвежатника. Я правильно понял, что твой человек опытный?
— Всю жизнь вскрывает сейфы и грабит поезда.
— То, что надо. Но, как бы этот фитиль ни выглядел, он медленный. Когда он загорится, для взрыва динамита потребуется больше времени, чем будет думать твой человек.
— Если он будет гореть долго, взорвется весь поезд, а не просто перекроет пути.
— Тебе что-то не нравится, Шарптон?
— Я просто так сказал, — торопливо оговорился Шарптон. — Хотите взорвать поезд, а не просто ограбить, так это не мое дело. Платите вы.
Саботажник передал Шарптону второй пакет.
— Здесь три тысячи долларов. Две тебе, третья — твоему человеку. Пересчитать в темноте не сможешь. Придется поверить.
Глава 13
Рисунок лесоруба доказал свою полезность пять дней спустя.
Зоркий билетный кассир Южно-Тихоокеанской в Огдене вспомнил человека, похожего на рисунок Дона Элберта. Хотя у покупателя была борода, а волосы почти того же цвета, что у Белла, кассир настаивал, что лицо было то же самое.
Белл лично расспрашивал его, желая убедиться, что кассир не из фанатиков «Большого ограбления поезда», и ответы кассира произвели на него такое впечатление, что он приказал детективам проверить орегонский скорый.
Следующая удача ждала в Неваде, в Рино. Один из кондукторов скорого, житель Рино, тоже вспомнил такого пассажира и согласился, что это мог быть человек с рисунка.
Белл бросился в Неваду, застал кондуктора дома и небрежно, словно поддерживая беседу, спросил, смотрел ли тот «Большое ограбление поезда». Собираемся, ответил кондуктор, когда в следующий раз покажут в варьете. Хозяйка целый год упрашивает сводить ее.
В Рино Белл сел на ночной экспресс до Огдена и, проезжая горы Тринити, поужинал в поезде. Когда поезд остановился в Лавлоке, Исаак отослал телеграммы, а на остановке в Имлее получил ответы на них и наконец спокойно уснул в купе пуллмановского вагона, который шел по Неваде. Телеграммы, ждавшие его в Монтелло, на самой границе с Ютой, ничего нового не содержали.
Приближаясь в середине дня к Огдену, поезд шел мимо Великого Соленого озера по краснодеревным шпалам Люсинского объездного пути. Осгуд Хеннеси потратил восемь миллионов долларов и вырубил мили орегонского леса, чтобы построить этот перегон между Люсином и Огденом.
Этот отрезок сократил время поездки из Сакраменто в Огден на два часа и привел в отчаяние Коммодора Вандербильта и Дж. П. Моргана, конкурентов Хеннеси на южных и северных маршрутах. Совсем близко к городу, соединявшему все пути, там, откуда виднелись снежные вершины гор Уосатч, поезд остановился.
Кондуктор сказал, что в шести милях впереди пути перекрыты.
Взрыв пустил под откос шедший на запад «Сакраменто лимитед».
Белл выскочил из вагона и побежал вдоль поезда вперед к головной части. Машинист и кочегар вышли из кабины и курили, стоя на щебне насыпи. Белл предъявил им удостоверение «Агентства Ван Дорна» и приказал:
— Подвезите меня как можно ближе к месту крушения.
— Простите, мистер детектив, но мне может приказать только диспетчер.
В руке Белла неожиданно оказался «Дерринджер». Два темных ствола смотрели на машиниста.
— Вопрос жизни и смерти, начиная с вашей собственной, — проговорил Белл. Он показал на скотосбрасыватель перед локомотивом и сказал: — Отведите его к месту крушения и не останавливайтесь, пока не уткнетесь в обломки!
— Вы не можете хладнокровно застрелить человека, — сказал кочегар.
— Еще как может, — сказал машинист, опасливо переводя взгляд с «Дерринджера» на лицо Белла. — Лезь обратно, кидай уголь.
Локомотив, большой 4-6-2, прошел шесть миль, прежде чем тормозной кондуктор с красным флажком остановил его там, где рельсы исчезали в большой яме. Сразу за этой ямой лежали на боку шесть пуллмановских вагонов, багажный вагон и тендер. Белл спрыгнул с паровоза и пошел к месту крушения.
— Сколько пострадало? — спросил он у железнодорожника, на которого ему указали как на начальника ремонтников.
— Тридцать пять человек. Четверо серьезно.
