Борис Мариан - Ночной звонок
— Вот, вот. Капитан этим и занят. Что нового будет — сообщай… — Чекир положил трубку на рычаг. — Значит, завтра у тебя свидание с Серегиным? Как думаешь использовать?
— Я ж дом у него покупаю. Дал понять, что заплачу, сколько спросит. А коли так — имею право осмотреть дом во всех деталях. И на чердак слажу — прочна ли крыша, и в подпол спущусь. Там Доля или нет — будем знать на сто процентов. А может, удастся выяснить, там ли деньги…
Чекир молча закурил, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. В левой руке он держал сигарету, а пальцами правой отбивал дробь по стеклу на столе.
— Резонно, резонно… — повторял он время от времени, вроде совсем забыв о Владе. В дверь постучали.
— Войдите, — открыл Чекир глаза.
В кабинет вошел щеголеватый младший лейтенант — сотрудник республиканского МВД. Лихо козырнул, извлек из портфеля запечатанные сургучом пакеты, протянул Чекиру разносную книгу, чтобы расписался, снова лихо козырнул и вышел.
— Так-с. Почта… — Чекир перебрал пакеты, остановился на одном с пометкой «срочно». Взял из пластмассового стаканчика на столе длинные ножницы, вскрыл пакет и достал из него листок, оторванный от телетайпной ленты, как гласила пометка, двадцать минут назад. Надел очки и прочел вслух: — «На ваш запрос от 21 августа 1982 года сообщаем, что предъявленные для идентификации отпечатки пальцев соответствуют дактилоскопии фальшивомонетчика-рецидивиста Гаранина Николая Митрофановича по кличке Домовой, родившегося в 1931 году в Ростове-на-Дону, четырежды судимого за подделку денежных знаков: в 1949 году в Москве (соучастие), в 1953 году тоже в Москве, в 1959 году в Баку и в 1967 году в Горьком. Отбывая последнее наказание в Горьковской области, в июне 1968 года бежал, убив конвоира. Был объявлен во Всесоюзный розыск. В сентябре того же 1968 года был обнаружен в Новороссийске, где проживал по поддельным, изготовленным им самим, документам на имя Лукина Николая Семеновича. При задержании сумел скрыться, нанеся тяжелое ножевое ранение оперативному сотруднику. По полученным вскоре агентурным данным, ушел с группой контрабандистов на шаланде, у которой было назначено рандеву в открытом море с греческим рудовозом «Эпир» для обмена контрабандными товарами. Посланный на перехват пограничный катер обнаружил шаланду, но когда подходил к ней, внезапно начавшийся сильный шторм (бора) опрокинул шаланду. Пограничники сумели поднять на борт катера лишь двух контрабандистов. Остальные шесть из находившейся в шаланде группы, в том числе Гаранин-Лукин утонули, в связи с чем Всесоюзный розыск на Гаранина-Лукина был отменен. Копию оперативной характеристики на Гаранина-Лукина высылаем почтой. Здесь необходимо сообщить лишь, что для уголовников он не считается в законе, является тем, что у них называется «один на льдине», и на предоставление ему с их стороны убежища или оказание какой-либо помощи рассчитывать не может. Разыскиваемые вами Серегин Николай Федорович и Доля Евгений Иванович на учете у нас не состоят, и дактилоскопических карт на них не имеется». Все. Подпись… Так вот какой фрукт этот твой Игрек! Нет, Мирон, идти тебе к этому утопленничку нельзя. Придется их с Нонкой сразу брать, чтоб без риска. А Долю и деньги будем искать отдельно… — Чекир снял очки и раскурил погасшую сигарету. Сидел молча.
Молчал и Влад, лихорадочно обдумывая ситуацию и подыскивая доводы в пользу своего плана.
Вдруг Чекир поднял телефонную трубку, набрал номер.
— Георгий Фомич, не надо Волкову! Подождите! — чуть не в крик взмолился Влад.
Чекир успокаивающе поднял руку.
— Лаборатория?.. Здравствуйте, Галина Степановна! Это Чекир. Просьба у меня к вам. Подошлите кого-нибудь взять рюмку с пальчиками. Влад принес. Надо срочно установить, не те ли это пальчики, что Гурский утром добыл… Но только очень срочно. Ладно? …Ну уж пожалуйста! Коробка «Грильяжа» за мной!
Едва успел он положить трубку, как в дверь постучали и вошел молодой лейтенант в белом халате поверх форменной рубашки:
— Галина Степановна прислала. Что забрать нужно?
Осторожно взял рюмку, предварительно накрыв ее куском марли — одной рукой за верхнюю кромку, другой под донышко, и бережно понес, держа двумя руками. Влад встал и открыл ему дверь.
— Георгий Фомич, — начал он, садясь на место, — давайте подумаем хорошенько… Серегин меня не подозревает. Иначе он не поехал бы из кафе домой, а постарался бы проследить за мной, установить, куда я пойду. И себя он считает вне подозрений — ведь он уверен, что следов они с Долей не оставили, что следствие пошло по ложному пути и ими не интересуется. Для него я обычный фраер с большими деньгами. А деньги ему сейчас крайне нужны. Институтские тратить нельзя — они из банка, и номера могут быть зарегистрированы… Кстати, это сделали?
Чекир покачал головой.
— Нет. К выдаче брали деньги из разных партий и установить, какие именно купюры попали в институт, банк не может.
— Но Серегин-то этого не знает. Ему нужны деньги. Он рассчитывает получить их от меня вполне легально, продав мне дом…
— Ты должен пойти к нему с деньгами?
— В том-то и дело, что нет! Он сказал, чтобы деньги я принес в понедельник… Так что получится, если я не пойду к нему? Вот когда он начнет подозревать и насторожится! Скорее всего подумает, что я видел его раньше, скажем, в Новороссийске, а в кафе встретился, чтобы наверняка опознать. Тогда он попытается забрать из тайника деньги и исчезнуть. А вдруг это ему удастся?
— Резонно, — задумчиво проговорил Чекир, отбивая ногтями правой руки мелкую дробь по стеклу стола.
— Вот и получается: если я пойду и осмотрю дом — риска никакого. Если не пойду — мы рискуем полуторастами тысячами рублей!..
— Резонно…. А если вместо тебя кого-нибудь из оперативников послать? Того же Сашу Орлова? Это их прямое дело.
— Ну тогда-то уж Серегин наверняка будет знать, что мы на него вышли! Тут уж настоящая опасность возникнет… Нет, нельзя!
— Тогда операцию надо подготовить. Прикрытие организовать…
— Георгий Фомич, там же небольшой поселок из частных домов. Он всех в лицо знает. Сейчас его стерегут Бойко с дружинниками, местными парнями. А посторонние появятся — он сразу поймет, что к чему… Будем исходить из того, что я покупаю у него дом.
— Но ты ведь понимаешь, что я не могу разрешить тебе лезть этой крысе в пасть!
— Так я вам ничего не говорил, а вы ничего не слышали! Я и не прошу у вас разрешения. Проверну все на свой страх и риск.
— Что ж, придется благословить… Оружие возьмешь?
— Нет. Лето, я в одной рубашке. Он проверить может — по карманам, будто невзначай, похлопать, под мышками дурачась пощекотать… Нет, пойду без оружия.
