Ромен Пуэртолас - Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА
Оба они должны были продолжить свой путь. Один двинулся на север, другой – на юг, но каждый из них навсегда сохранит воспоминания о том, что они пережили вместе. А может быть, однажды им снова удастся встретиться? Мактуб. Может быть, это предначертано? Ведь мир так мал, как носовой платок из индийского шелка.
Индийский писатель сидел на заднем сиденье такси, которое везло его в аэропорт. Предыдущее такси в Париже было своего рода отправной точкой его невероятного приключения. Это же, с гораздо менее удобными сиденьями, но шофером, не стремившимся его убить, завершало эту историю.
Решено. Индиец садится в первый самолет на Париж, встретится там с Мари, согласится пойти пропустить с ней стаканчик или купить в ИКЕА лампы, не станет выдергивать руку, если она начнет ее гладить, и будет проводить вечера, созерцая ее прекрасные загнутые ресницы, которые будут трепетать в такт его сердцу. Он расскажет ей секреты всех фокусов, какие она пожелает, перепишет финал романа, положив голову, закружившуюся от любви, ей на плечо.
В Ливии ему больше нечего было делать. Впрочем, ему вообще там нечего было делать, как дубу, который в один прекрасный день пересадили в пустыню Сахара. А главное – ему больше нечего было делать в Индии. Для нового Аджаташатру Кауравы Патела там не было места. Он сбросил кожу, как кобры, которых он заклинал всю свою жизнь. В Кишанйогуре он оставил свою старую кожу жулика. Он не мог больше туда вернуться и признаться, что до сегодняшнего дня его жизнь была просто маскарадом. Он не сможет уже вернуть людям надежды и иллюзии, которые у них украл. Они ничего не поймут. Да, Аджа вернулся, но он больше не факир, он хочет расстаться с одеждами, похожими на гигантские детские пеленки, – он хочет носить красивые рубашки.
На самом деле у него никогда не было особых способностей. Все, на что он был способен, – это просто выманить у вас деньги. Забрать то немногое, что вы скопили. Он не превращает воду в вино, не излечивает рак, он такой нежный, что не выносит, когда у него берут кровь для анализа, – тогда представьте себе, каково ему воткнуть вилку в язык! Ах, вы уже видели, как он это проделывал? Да, но язык-то был из резины!
Нет, он действительно не мог туда вернуться. Он должен был начать новую жизнь где-то в другом месте, вдали отсюда. Там, где он не рискует встретить ни единого жителя своей деревни. Он позвонит Джамлиданупу и Сиринг, как только приедет, и все им объяснит. Конечно, это будет нелегко, но они поймут. Он пошлет им тридцать пять тысяч евро. Им и всей деревне, чтобы они выбрались из нищеты. И тогда они действительно поймут. А себе он оставит десять тысяч евро, себе и Мари, отныне нужно было думать о них двоих. Это будет их ковер-самолет в новую жизнь.
Честную, нормальную, достойную.
И конечно, в ней будет любовь. Наверняка.
Но когда он приехал в аэропорт Триполи, все планы, которые он мысленно построил, рассыпались как карточный домик. Последний самолет в Руасси-Шарль-де-Голль улетел накануне, а следующий будет только через два дня, а может, и позже – пока взлетную полосу не очистят от занявших ее повстанцев.
В старину индусы-пустынники использовали чалму, чтобы измерить глубину колодца. Впервые за много лет Аджаташатру снял свою, чтобы измерить глубину своего горя.
* * *На то, чтобы очистить две бетонные взлетные полосы в международном аэропорту Триполи, ушло больше времени, чем предполагалось. Пришлось ждать пять дней. Пять нескончаемых дней, в течение которых Аджаташатру сидел, запершись в гостиничном номере, и выходил только для того, чтобы купить что-то перекусить. Когда ты влюблен, есть не хочется. А еще меньше хочется есть, если ты влюблен и находишься в стране, где идет война. Тогда можно вполне довольствоваться чипсами, конфетами, плитками шоколада. И еще хорошая горячая ванна.
Наверное, вы подумали, что, имея такие деньги, он вполне мог позволить себе лучшие рестораны в ливийской столице. Тогда зачем проводить пять дней, не выходя из аэропорта? Именно потому, что беспорядок, царивший в городе, не пробуждал у иностранца желания разгуливать по улицам с карманами, полными денег, в поисках гастрономического заведения. На улицах почти не было танков, и военные не заставляли иностранцев садиться на огромные рыболовецкие суда, чтобы высаживаться на итальянском побережье, как это было несколько месяцев назад, но Евродиснейлендом это тоже нельзя было назвать… А потом, то, что Аджаташатру Кауравы Пател увидел в порту Триполи, надолго врезалось в его память. Юный африканец, сползающий по стене, плача от бессильной ярости после того, как его ограбили рэкетиры. Нашел ли он деньги? Как использовал их? Где он сейчас? На эти вопросы никогда не будет ответа, но индиец хотел бы думать оптимистически.
После его ежедневных посещений терминала аэропорта стоявший там автомат по продаже сэндвичей постепенно пустел.
Оказавшись оторванным от мира, словно на необитаемом острове, индиец стал вспоминать, что он пережил за последние дни. Свое безумное бегство, приведшее его на эту землю. Эти странные события, сделавшие из него другого человека. Пять ударов электрошока, пережитые им в ходе этой авантюры. Если твоя жизнь не была переполнена событиями, то быстро становишься философом, получив в один прекрасный день сто тысяч евро.
Сначала при виде такой суммы он испытал недоверие, поскольку если жизнь чему-то его научила, то тому, что подарки никогда не валятся с неба просто так, ни за что ни про что. И по крайней мере, что за них не нужно платить фелляциями. Как минимум. В мире полно жуликов, обманщиков, подлецов, таких как он сам. Мир – огромная арена для охоты. Он знал об этом не понаслышке, поскольку сам был хищником.
Но когда он увидел свой номер в Риме, эту предоставленную ему роскошь, за которую никто не требовал ничего взамен, потом эти сиреневые банкноты, полученные за несколько строк, написанных на рубашке, он понял, насколько человек может быть щедрым. Ему оказали доверие. Софи Морсо, актриса и мировая кинозвезда, уделила ему часть своего времени, занялась его делами, помогла ему. Надо будет ее поблагодарить, объяснить причину своего бегства. Он напишет ей длинное письмо, как только окажется в Париже.
И наконец, мир состоит не только из жуликов, обманщиков, подлецов. И его последние встречи научили его, что вместо того, чтобы по-мошеннически отнимать у людей деньги, гораздо полезнее отдавать их и творить вокруг добро. Если бы он услышал эту мысль от кого-то другого, то счел бы ее тошнотворно-приторной, морализаторской и крайне демагогической. Но она была справедливой. Он вспомнил взгляд суданца, которому вручил сорок тысяч евро. Он никогда не забудет его глаз. Ни глаз Мари.
Мари.
Скоро.
Каждый вечер, когда раздавались пулеметные очереди, изрыгавшие где-то рядом смерть, он ложился спать с мыслью о ней. Как только он засыпал, чемодан, который он крепко сжимал в руках, принимал форму узких бедер француженки и погружал его в самые сладостные сновидения.
F
Франция
Накануне своего отъезда Аджаташатру позвонил Мари из телефонной кабины и предупредил о своем приезде в Париж и о своих планах. Сделать ее своей. Никогда не убирать руку, если она будет ее гладить, никогда не отказываться от бокала вина или романтической ночи. Он хотел бы пойти вместе с ней и познакомиться со своими собратьями, которые продают эйфелевы башни и квартиры на Марсовом поле. Он хотел увидеть все вместе с ней.
– Знаешь, самое смешное, что ты ездил в Англию, в Париж, Барселону, Рим, но не видел ни Биг-Бена, ни Эйфелевой башни, ни Саграда Фамилия, ни Колизея, ничего. Ты немного похож на мою подругу Аделину, которая побывала во всех знаменитых столицах, но не дальше аэропорта. Она стюардесса. Хорошо, мы поедем вместе, и я покажу тебе все эти «далекие прекрасные края».
Она использовала выражение Вуиража, и Аджаташатру не мог не задать себе вопрос, где сейчас находится его друг. Во всяком случае, не в грузовике, где-то на пути в Европу. Хватит ли этих денег, чтобы не казалось, что у его детей спрятан мяч в животе, чтобы мухи не впивались в их губы и их страну и чтобы глаза снова светились радостью? Будет ли этих денег достаточно для того, чтобы они думали о чем-то другом, кроме голода?
– Мы уже и так потеряли время, – сказала француженка, отвлекая Аджаташатру от его мыслей.
– Да, – ответил он.
У него горели и глаза, и уши.
Представьте себе, в каком состоянии была Мари, когда положила трубку. Черт возьми, на седьмом небе! Она снова чувствовала себя двадцатилетней. Она натянула кроссовки и побежала покупать ароматизированные свечи, утиное филе и четыре прекрасных желтых яблока.
* * *Блажен, кто странствовал, подобно Аджаташатру Кауравы Пателу, [39]в шкафу, а потом вернулся, набравшись опыта и мудрости, жить с любимой до конца своих дней…
