Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский
А ведь вроде бы все рассчитал: владение двумя особняками, швейной мастерской и огромным ранчо позволило бы ему свести на нет финансовую зависимость от издателей. А соединив их с доходами от акций и гонораром за несколько своих изданий, вполне мог бы открыть собственное издательство, создав со временем и сеть книжных лавок.
«Книжный магнат Шеффилд» — так это прочитывалось бы на страницах самых солидных газет Фриленда.
В соседней камере бесился от ярости громила, который несколько дней назад был приговорен к пожизненному заключению. Это была ярость человека, возненавидевшего мир еще сильнее, чем мир возненавидел его.
«Ярость — все, что нам осталось в этом мире, — подумалось Шеффилду. — Позабыв о доброте, милосердии и снисходительности, мы порождаем ярость и ненависть, в которых сами же, подобно поминальным свечам, и сгораем».
Если он в чем-то и раскаивался в истории с миссис Винчер, так это в том, что слишком мало наслаждался ее телом. Лишь на второй день после того, как Том удушил ее и там же, «над пропастью во ржи», зарыл, он понял, какую прекрасную женщину погубил. И почувствовал, что она пленяет его даже мертвая. Он влюбился в свою жертву — вот что произошло на этом проклятом ранчо!
Сколько раз Шеффилд представлял себе потом Кэрол живой, фантазируя на тему того, как было бы прекрасно, если бы эта женщина стала его женой и они уединились бы где-нибудь в сельской глубинке, в самой ее глуши. С появлением в его жизни Кэрол, Шеффилд начал излечиваться от чар Эллин. Кэрол оказалась единственной, кто способен был затмить красоту его злого ангела-адвоката. Но как же недолго все это длилось! Как недолго и страшно.
«Может быть, поэтому Эллин так упорно настаивала на том, чтобы ты расправился с Кэрол? — вдруг открыл для себя Шеффилд. — У нее были основания: ты ведь сразу же приглянулся Винчер. Узнав, что собираешься приобрести ее недвижимость, да к тому же холост, Кэрол сразу же оживилась и начала откровенно заигрывать, претендуя на роль вполне законной хозяйки и ранчо, и фабрики. Она и по рощице вначале брела, не опасаясь тебя, готовая, в виде залога под будущую свадьбу, отдаться тебе, где возжелаешь. И если бы ты принял ее условия… Если бы только принял их! Какая у тебя могла бы оказаться супруга! Какой потрясающий „сюжет“ мог бы вырисовываться сразу же после помолвки!»
— Казни! — захлебывался тем временем собственной ненавистью некий «невольный убийца», томившийся в соседней камере. — Я требую для себя казни! Будь я проклят, что молил о снисхождении! Смерть возлюбила меня так же, как я возлюбил ее!
«Я тоже молил о смерти, было такое, — мысленно отозвался Шеффилд. — Однако теперь охотно поменялся бы с тобой приговорами. Если бы только это стало возможным!»
Лишь случайно не дошедший до электрического стула сосед кричал еще о чем-то, однако к стенаниям его Том уже не прислушивался.
«Эллин все продумала, решительно все! — с огромным трудом возвращался к своим размышлениям. — Ведь как все происходило? Мы со вдовой Кэрол встретились в городке. На ранчо меня никто не видел… Как же могло случиться, что именно это убийство оказалось раскрытым?! Только оно, единственное из шести? Эллин словно бы предчувствовала, что следующей жертвой должна была оказаться она сама. И что ее смерть понадобилась тебе, как великое избавление — от самого опасного свидетеля, от соучастника, подставного лица, на которого были оформлены твои пусть небогатые, но все же владения; от дьявола, который вновь и вновь вводил тебя в грех смертоубийства…»
— Я не желаю жить в клетке! Требую для себя только одного: права на смерть! — убеждал холодные камни крепостных стен единственный на весь каземат смертников сосед Шеффилда. И Том мысленно умолял его продолжать эту истерию, ибо очищалась ею и его собственная, истерзанная страхом и болями душа.
Не исключено, что Эллин, эта закоренелая мерзавка, все рассчитала. Вначале она моими руками убрала вдову Кэрол, затем… Стоп! — нервно прошелся по камере Шеффилд. — Что «затем»? Неужели она сама упросила редактора журнала немедленно опубликовать мой рассказ, в основе которого лежал сюжет расправы над Кэрол, — чтобы тут же навести на меня полицию?!
Нет, такого не может быть! Такого попросту не могло случиться. Это всплыло бы уже во время следствия или, в крайнем случае, на суде…
Как бы там ни было, а поначалу Грей «продала» тебе сюжет для детективного рассказа, а затем «продала» и тебя самого. И теперь бесится, наслаждаясь свободой, а ты бесишься здесь, в ожидании казни… Если бы не она, ты возлежал бы в эти минуты с Кэрол. Все там же, «над пропастью во ржи», или в супружеской постели. Упиваясь ее телом. Упиваясь и блаженствуя…
— Теперь я желаю только одного — смерти! — присоединился он к яростному рычанию соседа по каземату. — Я возлюбил свою смерть настолько, что для меня она дороже свободы!
Заслышав его голос, сосед-убийца еще несколько секунд назад буйствовавший за стеной, неожиданно умолк и, припав ухом к стене, трепетно прислушивался к его зову, его мольбе о погибели!
Кажется, в эти минуты он возвращался к осознанию того, что там, за стеной — находится смертник, уже даже не дни, а часы которого — сочтены. А ему еще, как это ни прискорбно, жить и жить. Как же это важно для всякого разуверившегося, — чтобы рядом исходил предсмертной тоской и замогильным отчаянием смертник!
3
За две недели до прибытия на остров Грюна Эварда на нем появилась и новый адвокат приговоренного к смерти писателя Шеффилда Эллин Грей.
Явление этой белокурой красавицы с распущенными золотистыми волосами и строгими римско-нордическими чертами лица, завораживающими всякого, чей взгляд хотя бы невзначай скользил по ним, было эффектным. Доставивший ее полицейский вертолет приземлился во дворе полицейского управления острова. И получилось так, что предупрежденные о прибытии начальства офицеры приветствовали не столько пожаловавшего на нем заместителя министра внутренних дел Вильяма Лейса, сколько саму Эллин. Генерал полиции воспринимался рядом с ней лишь как сопровождающее лицо.
— Нам с генералом известны ваши проблемы, подполковник Нэвэл, — мило улыбнулась она, как только начальник полиции Рейдера в вежливом поклоне поцеловал ей руку. — Держать вас шесть лет без повышения в чине — это явно не по-божески!
Основательно побагровев, тучный подполковник в изумлении взглянул вначале на Грей, затем на генерал-лейтенанта полиции. Эллин изрекала святую правду. Но именно поэтому Нэвэл чувствовал себя особенно неловко. Присутствовавшие при этом два офицера островной полиции тут же удалились, опасаясь стать свидетелями светского скандала. Слишком
