Станислав Токарев - Искатель. 1981. Выпуск №4
«Старлетт» опубликовала декларацию лиги на первой странице, подверстав к ней четыре свирепых абзаца Джеймса Каминского: «Грязные руки на чистом поле… Неслыханный в истории позор… Благородная игра — гордость и радость планеты…» На второй странице мы напечатали письма читателей: «Уважаемый редактор, возмущению нет предела» — Маллиган, агротехник; «Своими бы руками!» — Мушотт, клерк почтового ведомства; «Ничто не в силах поколебать веры и любви!» — Грумбах, врач-стоматолог; «Как жить, где святыни?» — Луиза Страут, библиотекарь на пенсии. В ответ на письма Хорейшио Джонс разразился статьей о принципах «Клятвы Колумбов», краеугольного камня нашей цивилизации.
«Свидетель Чарльз Чиз, секретарь верховной администрации четвертого региона (46 лет, женат, супруга — владелица нескольких мастерских по ремонту электромобилей, имеет двух дочерей).
Заикаясь и шепелявя (вычеркнуто), Чиз признал, что во всех своих действиях неукоснительно выполнял указания верховного администратора Таубе. «Я Бронеку так и сказал: «Будет 4: 4, а дальше валяй действуй».
Адвокат:
— Прошу прощения, свидетель Чиз. Вы хотите подчеркнуть, что арбитр Бронек должен был предпринять решительные действия именно при счете 4: 4?
— Да нет, это я оговорился, это я теперь знаю, что было 4: 4, знать-то я тогда ведь не мог, просто я велел ему… вернее сказать, мне ему велели велеть, чтобы он, то есть Бронек, как говорится, все обеспечил…
Прокурор просит пригласить на свидетельскую трибуну обвиняемого Толлера Таубе.
— Что ж, — сказал Таубе, — сделанного не переделаешь, проигрывать надо красиво. Признаюсь, виноват. Я лично приказал этому недоноску… извините, миледи… этому, черт побери, подзаборнику, которого я сделал государственным деятелем, купить арбитра. Знал, на что шел.
Прокурор:
— Какую цель вы преследовали?
— Какую, какую… Да поставьте себя на мое место, прокурор. Хотя вам и на вашем неплохо. На этих руках — вот на этих — у меня регион. Промышленность, сельское хозяйство, здравоохранение, образование… Черт, дьявол, господь бог и все святые угодники… Извините, миледи. И тут такая вот пустяковина — одна победа в паршивом этом футболе…
Возмущение на скамьях для публики. Судья звонит в колокольчик и предупреждает обвиняемого, чтобы он выбирал выражения, а зрителей — что в случае, если они будут мешать ходу заседания, она распорядится очистить зал.
— Все, миледи, все. Буду как ангел. Так вот, я подумал: одна победа «Валендии», и «Валендия» — чемпион. Народ ликует. Народ засучивает рукава. Трудится с утроенной силой. Четвертый регион — мой, кровный — лучший по всем статьям на планете. Вы скажете, что я честолюбец, — да. Но я хочу блага моему народу. Разве высокая за это цена — семь гульдов за паршивый мешок маиса?
Женский голос из публики:
— Жульничество — ваша цена!
Судья звонит в колокольчик.
— Ты права, сестренка. Теперь я и сам это понимаю. Пусть меня судит народ.
Адвокат Йошикава просит пригласить свидетеля Бронека для продолжения неоконченного в прошлый раз допроса. Судебный пристав оглашает сообщение, согласно которому вчера вечером Норберт Бронек бесследно исчез, и его поиски, производимые Силами гражданской обороны, пока безуспешны.
Адвокат просит пригласить свидетеля Клиффорда Монтгомери.
«Клиффорд Хьюз Монтгомери (61 год, вдов, пенсионер)».
Далее вычеркнуто: «Старикашка, похожий на арахис, бывший плотник, бывший член парламента, бывший обладатель ряда должностей — одна другой ниже, бывший — напоследок — сортировщик мусора».
«Адвокат:
— Уважаемый свидетель, в двадцать восьмом году Освоения вы принимали участие в прениях по поводу учреждения на планете профессиональной футбольной лиги?
— Что верно, то верно. Здорово мы тогда спорили.
— Вы голосовали за или против?
— Именно, что против, а зря — это я сейчас понял, что зря. Я на койку ложусь и думаю — проснусь завтра или не проснусь. О чем мне еще думать — я простой человек. А так я думаю — победят или нет завтра мои ребятишки… Опять же «тотошка» — может, я завтра тысчонку выиграю, должно же быть счастье у простого человека…
— Не затруднит ли свидетеля поделиться с нами мотивами, которыми он руководствовался, голосуя против?
— Давно это было. Точно уж не упомню. Говорили, что не на пользу пойдет нам футбол. Мол, даже в «Клятве» что-то такое написано. Сам я этого не читал — говорили.
— Кто говорил?
— Один депутат. Он был постарше всех нас, мы его уважали.
— Можете ли вы назвать его фамилию?
Прокурор:
— Миледи, я заявляю протест. Пользуясь тем, что в первые годы Освоения протоколы заседаний парламента велись без должной тщательности и многие не сохранились, адвокат пытается натолкнуть свидетеля на путь распространения ложных слухов в отношении краеугольного камня нашей цивилизации. Кроме того, я вообще не усматриваю во всем этом прямого отношения к данному делу.
Судья:
— Протест прокурора принят. Свидетель свободен».
6
Старикашка ковылял с неожиданной прытью. Я догнал его рысью и выложил в лоб:
— Так как же фамилия?
— А ты, — он спросил, — кто? — Он смотрел на меня из-под разведчицкой шляпки пыльного цвета — защитного, отступая к серой стене парламента, словно в желании раствориться на ее фоне всем своим старым пыльным существом.
— Я из газеты. Хочешь, я, дед, про тебя напишу?
— Нет, этого я не хочу. Я мало чего хочу, белобрысый. А твоя какая команда?
— «Скорунда», — сказал я наугад и попал.
— «Петуха» надо в защиту переводить, а? — проскрипел старикашка испытующе.
— Бежать не бежит, а голова варит, верно? — мне повезло, я снова попал.
— Карамаякис его фамилия. Я много чего помню, но я не трепло. Слушай, ведь ты из газеты, а когда матч переигрывать будут?
— Скоро, дед, — пообещал я. — В середине будущей недели. А что все-таки говорил Карамаякис про «Клятву»?
— Ку-ку, парень. — Он ловко вывернулся из-под моего бока. — Жара сегодня, напекло меня, а ты вон какой здоровый, от тебя еще жарче.
7
Что-то у меня в мозгах стронулось. Я спросил себя, что я знаю о «Клятве».
Обстоятельства ее создания (вкратце, по школьному учебнику истории): 53 года назад — за год до начала Эры Освоения — 22 молодых жителя Земли, силой захватив межпланетную ракету, высадились на самой далекой и малоосвоенной планете из сферы земного влияния («Стихийный протест против машинной цивилизации… романтическая тяга в неведомое… стремление сформировать новое общество в тяжких условиях борьбы с дикой природой»…). Затем ими был переправлен на Землю документ, получивший название «Клятва Колумбов» («Мы, собравшиеся здесь мужчины и женщины, белые и черные, желтокожие и краснокожие… Мы утверждаем, что человек в нашем обществе служит лишь придатком тех механизмов, которые изобрели его предки для собственного блага, но это благо обратилось во зло… Только в труде и подвигах мы можем сохранить себя как биологический вид… Если ты голоден, пойди и убей зверя, если ты голоден, вырасти хлеб. Если тебе холодно, построй дом. Если тебе негде его построить, выкорчуй лес и осуши болото… Человек смотрит на природу как в зеркало, только она в состоянии дать ответ на вопрос, чего он стоит…») Сто ракет, десять тысяч первопоселенцев прибыли на планету, названную именем Жан-Жака Руссо («Французский философ-просветитель… трагическое противоречие прогресса — по мере развития углубляется неравенство… Естественное состояние помогает уберечь от тлетворного влияния… Трудовое воспитание…»). Дальнейший контакт планеты с Землей был сведен до минимума. Двадцать два «колумба» погибли одновременно от неизвестной болезни. Мемориальный музей их памяти находится в центре Новой Элоизы — это П-образное здание, окаймляющее лужайку, на которой высятся двадцать два гигантских пальмовых клена над каменной плитой с их именами.
