Мойра Янг - Храброе сердце
Итак.
Маленькая зеленая долина. Хороший клочок земли. Убежище. Чистая вода. Тонтоны убили больную жену и изможденного мужа. И, если бы всё прошло, как задумано, они бы забрали Робби и его сестру. Обоих молодых и здоровых. Но куда бы они их забрали? И откуда ехали новоиспеченные переселенцы, парень с девушкой в повозке? Может быть, и их забрали у семей? Но те, безусловно, выглядели готовыми к тому, что произошло. Более чем. Парнишка присоединился к расчистке территории, взял инициативу в свои руки.
Клеймо на лбу, в виде круга разбитого на четыре равные доли, что-то значило. В городе Надежды, Тонтоны клеймили шлюх буквой «Ш», но он никогда ничего не слышал о клейме подобных тем, что увидел у юноши с девушкой. Клеймо остается на всю жизнь и показывает к какой группе вы принадлежите.
Здоровые молодые люди, заклейменный. Захватчики обжитой территории. Плодородной почвы и чистой воды. Берущие под свой контроль ресурсы. Обновленные, куда более дисциплинированные Тонтоны, исполнительные, подчиняющиеся приказам? Но чьи приказы? Кого-то «сверху»? Кто-то продумал и воплощает более масштабный план. Человек, который знает чего хочет.
Такому человеку необходимо быть очень могущественным. Он должен знать чего хочет, дисциплинированным, убедительным и очень, очень умным.
Джек знает только одного такого человека. Тонтона. Он был правой рукой Викара Пинча. Власть, стоявшая за троном. Он уехал далеко от соснового холма, до того, как битва еще успела начаться. Он отказался от своего безумного хозяина, оставив того на произвол судьбы, даже не кинув в его сторону взгляда напоследок. И он забрал с собой несколько человек.
ДеМало.
Должно быть, на осуществление задуманного ему потребовалось какое-то время. Чтобы добраться до этого пункта, должно быть всё шло как надо полным ходом, в то время как Викар Пинч был всё еще жив. Жив, но беспомощен — никчемен. ДеМало должно быть занимался своей деятельностью на стороне. Это могло бы объяснить слухи, которые долетали до Джека пару лет назад. Из того немного, что он знает об этом человеке, при том, что он видел его лично, Джек мог сказать, что ДеМало не из тех, кто будет устраивать кровавый переворот.
Он будет действовать гораздо тоньше. Он — кинжал в темноте. Яд в питье. Он наверняка выжидал подходящего момента. Джек легко мог себе представить, как ДеМало улыбнулся про себя, когда понял, что они сделают за него всю грязную работу на Сосновом холме.
Главное, что он начал приводить в действие свой план, в то время как Пинч ни сном, ни духом о нем не подозревал. ДеМало не смог бы осуществить его в одиночку, без поддержки, преданности и молчания его Тонтонов, которые последовали за ним. В противном случае никаких шансов на успех.
Неслыханно. Очень интересно. Очень волнующе.
Джек отдал бы многое, чтобы знать всё наверняка о ДеМало. Где. Как. И почему.
Чем скорее он попадет в «Безнадегу», тем лучше.
Таверна уже виднеется впереди, на перекрестке дорог. Это приземистая лачуга. То еще местечко, жалкое на вид, вокруг сплошная сухая и широкая равнина, взятая в кольцо черными, будто погружённый в раздумья, горными пиками.
«Безнадега». Наконец-то.
Благодаря маршруту, который он выбрал, лишь бы избежать встречи с Тонтонами, ему понадобилась неделя трудного путешествия, чтобы добраться сюда. Гораздо дольше, чем он ожидал.
Вот-вот будет рассвет. Рассвет и сумерки, время для буйства штормов. Он глядит на небо. Как раз вовремя, над равниной сгущаются ужасные коричневые тучи. Ветер гонит их во все стороны, те клубятся, разрываются и соединяются вновь. Уже мощное скопление грозовых туч, предвещающих сильный шторм. Сульфатный шторм.
Атлас трясет головой и слегка пританцовывает. Джек пришпоривает его. Как только они добираются до таверны, он спрыгивает на землю и ставит коня в стойло. Здесь уже стоит одна-единственная лошадь Прю, рыжеватая длинношерстая кобыла Молли. У неё свежий корм, а в корыто залита вода. По крайней мере, хоть какое-то облегчение. Всё это время, он опасался, что, когда доберется, это место уже сожгут Тонтоны. Тем не менее, в конюшнях обычно бывало полным-полно животин завсегдатаев: мулы, лошади и необычные верблюды.
Когда он идет к двери, вывеска таверны скрипит на ветру. Краска давно на этой вывеске, где осыпалась, где поблекла, но он может разглядеть крошечную лодку, затерявшеюся в бушующем море, которую вот-вот смоет огромной волной. Каждый раз, когда он бывал здесь, то ожидал, что лодки уже нет. Будто она покоиться на дне морском.
«Безнадега». Более подходящего названия и не сыскать. Груда Мародерского барахла, которым бы и крыса побрезговала. Драные лохмотья «кто их знает откуда здесь взялись». Потрепанные жизнью обломки того сего. Глядючи на всё это, можно, разве что, только тяжело вздохнуть. Но таверна была здесь всегда. Долгие годы. Еще до того, как погода изменилась, а шторма приблизились. Когда-то это была поросшая травой зеленая равнина, в которой так и кипела жизнь.
Даже тогда, это заведение славилось приличным самогоном да шлюхами. Но, как только семья Молли стала его владельцами, оно пользуется дурной славой. Четыре поколения Праттов сделали кабак единственной остановкой в этой части света. Известные драчуны, задиры и жулики, замышляющие недоброе по углам, назойливая музыка, выпивка настолько забористая, что от неё волосы вставали дыбом и дрянные девки, согласные на все. Настоящий притон. Ему приходит на ум, работает ли всё еще Лилит. Должно быть совсем немного.
Он не помнил, чтобы «Безнадега» было когда-либо закрыто. Неважно день на дворе или ночь. Молли скорее всего не спала, даже в столь ранний час. Она ранняя пташка. Молли тратила на сон четыре часа и еще ложилась вздремнуть на часок после обеда. Может быть, она даже работает за барной стойкой.
Джек останавливается снаружи перед дверью. Его желудок сводит нервным спазмом. Он обдумывает снова и снова, что же он собирается ей сказать. И он всё еще не знает. Ему никогда не приходилось прежде этого делать. Он просто понадеялся, что правильные слова самим собой придут к нему.
Чтобы выиграть себе минутку-другую, он выбивает дорожную пыль из своей шляпы. Слегка ударяет по голубиному перу, заткнутому за тесьму. Чуть кривит губы в улыбке, когда вспоминает, как суету Эмми, когда та выбирала наиболее подходящее перо, чтобы украсить его потрепанную старую шляпу. Он одевает её обратно. Наклонив набекрень.
Он делает глубокий вдох. Он открывает дверь. И входит внутрь.
Молли за стойкой. Она вытирает насухо стопки. Ржавые, помятые питьевые жестянки и кружки, выглядят еще более отталкивающими, чем в прошлый раз, когда он здесь был. Она прокладывает себе путь к нему через них, как будто у неё тут толпа жаждущих по скорее выпить. Он единственный посетитель.
