Артур Конан Дойл - Дьявол из бондарной мастерской
— Ничего подобного у нас нет. Исчезли два негра, вот и все. Вторым был старый Али, присматривавший за гаванью с тех пор, как существует станция. Я всегда считал его твердым, как скала, и обратить его в бегство могло лишь что-то поистине ужасное.
— Сдается мне, — заметил я, — что эта задача не по плечу одному человеку. Коли ваш друг находится под действием опия и не сможет прийти вам на помощь, то позвольте мне провести с вами эту ночь в мастерской.
Северол благодарно протянул мне через стол руку.
— Весьма великодушное предложение с вашей стороны, Мельдрем. Я не решился бы просить вас об этом, потому что не пристало быть навязчивым с гостем. Но если вы говорите серьезно…
— Вполне серьезно. И если вы подождете еще несколько минут — мне надо сообщить на яхту, чтобы меня не ждали, — то я буду к вашим услугам.
Когда мы шли обратно по маленькому молу, нас поразило ночное небо. Страшные гряды темно-синих облаков громоздились со стороны материка. Ветер, дувший из Африки, обдавал нас горячим дыханием; казалось, будто жар исходит от большого очага.
— Ого, — сказал Северол, — вероятно, в довершение беды начнется ливень. Если уровень воды в реке поднимается, это означает, что на возвышенностях идет дождь, а раз начинается дождь, никогда не знаешь, сколько времени он продлится. Не давно наводнение чуть не затопило весь остров.
Пойдемте проведаем Уокера, а потом уж расположимся на ночь.
Больной спокойно спал; мы поставили подле него лимонный сок, выдавленный в стакан, чтобы в случае пробуждения он мог напиться, а затем направились к мастерской, окутанные зловещей тенью грозных туч. Вода в реке поднялась очень высоко и залила оба мыса, так что бухта почти исчезла.
— Наводнение будет нам весьма кстати, — сказал доктор. — Оно смоет с берега растительный мусор, который из-за подъема воды принесло с верховий реки. Но вот и наше пристанище. Вот книги. Здесь табак. Постараемся провести ночь как можно приятнее.
При свете единственного фонаря большая комната показалась мне жалкой и мрачной. Кроме составленных стопами клепок и груд обручей, в ней совершенно ничего не было, разве только в углу лежал еще матрац доктора. Две бочки мы приспособили как стулья и уселись на них для долгого бдения. Северол принес для меня револьвер, а для себя — двуствольное ружье. Зарядив оружие, мы положили его под рукой. Маленький кружок света в этой темноте выглядел таким печальным, что мы отправились домой и захватили еще пару свечей.
Доктор, у которого, казалось, были стальные нервы, взял книгу и принялся читать, но я видел, что время от времени он опускал ее на колени и внимательно осматривался по сторонам. Два-три раза я также пробовал приняться за чтение, но не мог сосредоточиться. Мысли мои постоянно возвращались к нашей большой, пустой, безмолвной комнате и зловещей тайне, связанной с нею. Мой ум силился построить теорию, которая бы объяснила исчезновение двух человек. Но все было напрасно: оставался лишь неоспоримый факт, что они пропали, и никакого намека на то, куда и каким образом. И вот мы сидим в том же месте и ждем, не имея ни малейшего понятия, с какой опасностью нам предстоит иметь дело. Я был прав, сказав, что затея эта не по плечу одному человеку. Но даже и вдвоем мы чувствовали себя не очень уверенно: не будь рядом товарища, никакая сила на свете не заставила бы меня усидеть в этой комнате и одной минуты!
Скучная, бесконечная ночь! Там, за стенами, журчала река и стонал ветер. Внутри слышалось только наше дыхание, шелест перелистываемой доктором страницы да пронзительный писк случайного комара. Вдруг Северол опустил книгу и стремительно поднялся, пристально глядя на окно. У меня замерло сердце.
— Вы ничего не заметили, Мельдрем?
— Нет, а вы?
— Мне показалось, что подле окна что-то движется.
Он взял ружье и подошел к окну.
— Ничего не видно, но я готов поклясться, что слышал, как что-то медленно двигалось вдоль стены.
— Может быть, это был пальмовый лист? — предположил я, поскольку ветер с каждой минутой становился все неистовей.
— Вполне возможно, — ответил доктор и снова сел, взявшись за книгу, но его глаза постоянно поднимались и подозрительно поглядывали на окно. Я тоже прислушивался. Но снаружи все было спокойно.
Внезапно наступила гнетущая тишина, и вслед за тем мгновенно разразилась тропическая буря, что совершенно изменило ход наших мыслей. Сверкнула молния, осветившая нас магическим светом, и тотчас же загрохотал гром, от которого задрожала мастерская. Снова и снова вспыхивала молния, и ей вновь и вновь вторил гром, до основания сотрясавший наше пристанище. Вспышки призрачного света и чудовищный грохот напоминали канонаду адской артиллерии. И, наконец, хлынул тропический ливень, яростно стуча по гофрированной железной крыше. Огромная пустая комната грохотала и гудела, как барабан. Из наружной тьмы возникла непостижимая смесь звуков — капанье, бульканье, лопанье, звяканье, всплески, хлюпанье, журчанье, — хор звуков, которые способна произвести вода, резвящаяся на просторе, от шелеста и стука дождевых капель до низкого и ровного гудения реки. С каждым часом рев стихии становился громче и сокрушительней.
— Честное слово, — пробормотал Северол, — это наводнение, наверное, не имеет равных. Но, слава Богу, вот и заря. По крайней мере нам удастся опровергнуть нелепую сказку о третьей ночи.
Сероватый свет украдкой проник в мастерскую, и почти сразу рассвело. Дождь ослабел, но темные воды реки неслись, точно водопад. Я забеспокоился о корабле: не лопнул бы якорный канат.
— Мне нужно отправиться на борт, — сказал я, — если яхта сорвется с якоря, ей ни за что не удастся пойти вверх по течению.
— Этот остров все равно что плотина, — ответил доктор. — Если вам угодно пройти в дом, я угощу вас чашкой кофе.
Продрогший и жалкий, я с благодарностью принял его предложение. Так ничего и не выяснив, мы вышли из злополучной мастерской и под проливным дождем направились к дому.
— Вот спиртовая лампочка, — сказал Северол. — Пожалуйста, зажгите ее, а я пойду взглянуть на бедного Уокера.
Не успел он выйти, как тут же вернулся с лицом, искаженным от ужаса:
— Он мертв! — хрипло крикнул доктор.
Меня как громом поразило: я замер с лампой в руках и широко раскрытыми глазами смотрел на Северола.
— Да, он мертв, — повторил он, — убедитесь сами.
Ни слова не говоря, я последовал за ним. Войдя в комнату, я прежде всего увидел Уокера. Он лежал поперек кровати в том же самом фланелевом костюме, в который я помог Северолу переодеть его. Ноги и руки несчастного были раскинуты.
