Густав Эмар - Пограничные бродяги

— Оттого, что я вам так приказываю, дуралей! — грубо ответил тот.

Охотник с пренебрежением пожал плечами.

— До свидания, — сказал он, делая движение, чтобы удалиться.

— Постойте же, by God! — вскричал американец. — Или, не будь я Джон Дэвис, я пущу вам в лоб пулю.

Произнося эту угрозу он прицелился.

— А-а! — смеясь, заметил канадец. — Так вы Джон Дэвис, знаменитый работорговец.

— Да, это я! — грубо ответил последний.

— Простите! До сих пор я знал вас только по вашей славе. Ей Богу, я в восторге от того, что встретился с вами.

— Ну, а теперь, раз вы меня знаете, угодно отвечать вам на мои вопросы?

— Нужно знать, в чем они заключаются, поэтому сперва послушаем.

— Куда девался мой раб?

— О ком вы говорите? Уже не о том ли человеке, который, с минуту тому назад бросился в воду с берега, на котором вы сейчас стоите?

— Да, где же он?

— Здесь, рядом со мной.

Действительно, негр после отчаянной борьбы, выдержанной им во время ожесточенного преследования, которому он подвергался, когда силы его и энергия начинали уже иссякать, успел-таки добраться до того места, где стоял канадец, и, едва дыша, повалился на землю почти у его ног.

Слыша, что охотник столь утвердительно заявляет о его присутствии, он с усилием сложил руки и, обращая к канадцу лицо, орошенное слезами, с невыразимою тоской воскликнул:

— О-о! Господин, господин, спасите меня, спасите!

— Ага! — насмешливо закричал Джон Дэвис. — Я убежден, что мы сможем понять друг друга, любезный, и что вы не откажетесь получить премию.

— В самом деле, я не прочь узнать от вас, почем ценится человеческое мясо в вашей так называемой «стране свободы». Как велика эта премия?

— Двадцать долларов за одного беглого негра.

— Э-э! — с презрением выпячивая нижнюю губу сказал канадец. — Не дорого.

— Вы находите?

— Право, так.

— Я требую от вас одного, что для вас вовсе не трудно, и вы их получите.

— Чего же именно?

— Поймать негра, взять в свою пирогу и привезти ко мне.

— Прекрасно, на самом деле это не трудно, а когда он окажется в ваших руках, — при условии, конечно, если я соглашусь вам его отдать, — что думаете вы делать с этим беднягой?

— Это вас не касается.

— Совершенно справедливо, поэтому я и хочу узнать у вас об этом лишь для того, чтобы навести справку.

— Ладно, решайтесь же, у меня нет времени на пустые разговоры. Что же вы мне скажете?

— Что я скажу вам, мистер Джон Дэвис, вам, который охотится на людей с собаками — они, правда, не так свирепы, как вы, и слушаются вас лишь инстинктивно. Скажу я вам вот что: во-первых, что вы жалкий человек, а затем, если вы рассчитываете с моею помощью получить обратно своего раба, то можете считать его потерянным.

— А-а! Так вот что! — вскричал американец, яростно скрежеща зубами, и обращаясь к слугам, скомандовал: — Стреляйте в него, стреляйте!

И сопровождая приказание личным примером, он приложился и выстрелил. Слуги последовали его примеру. Четыре выстрела громыхнули и слились в один залп, печально подхваченный лесным эхом.

ГЛАВА II. Квониам

Во время этого разговора канадец не терял из виду ни одного движения своих противников, поэтому, когда по команде Джона Дэвиса раздался залп, он остался без результата: канадец быстро встал за дерево, и пули, не причинив ему вреда, просвистели мимо.

Работорговец был взбешен тем, что охотник сыграл с ним такую шутку, он сыпал самыми страшными угрозами в его адрес, ругался и яростно стучал ногами.

Но угрозы и брань нисколько не помогали — кроме переправы через реку вплавь, которая была немыслима на виду у столь решительного человека, каким казался охотник, не было никакого средства так или иначе ему отомстить, а в особенности отнять у него раба, которого он столь решительно взял под свое покровительство.

Пока американец тщетно ломал себе голову, подыскивая средство, которое принесло бы ему победу, просвистела пуля, и ружье, бывшее у него в руках, было разбито вдребезги.

— Проклятая собака! — закричал он, делаясь багровым от гнева. — Уж не хочешь ли ты меня убить?

— Я был бы вправе это сделать, — отвечал канадец, — так как у меня в данном случае есть законное право на самооборону — ведь вы сами хотели меня убить. Но я предпочитаю обойтись с вами по-дружески, хотя я и уверен, что оказал бы большую услугу человечеству, пустив вам пару пуль в череп.

В ту же минуту вторая пуля разбила ружье у одного из слуг, который его заряжал.

— Ну, довольно! — в раздражении вскричал американец. — Что вам нужно?

— Я вам уже сказал — обойтись с вами по-дружески.

— Но на каких условиях, скажите мне, по крайней мере?

— Сию минуту.

Ружье у второго слуги было разбито так же как и у первого.

Из пяти человек трое были теперь обезоружены.

— Проклятие! — завыл работорговец. — Значит, вы решили сделать нас одного за другим мишенью для своих выстрелов?

— Нет, я только хочу уравнять шансы.

— Но…

— Вот так.

Четвертое ружье разлетелось вдребезги.

— Теперь, — прибавил канадец, показываясь из-за дерева, — поговорим.

— Да, поговорим, дьявол! — вскричал американец.

Движением, быстрым как молния, он схватил последнее ружье и прицелился но, не успев еще спустить курок, покатился по земле, испуская крики от боли.

Пуля охотника перебила ему руку.

— Подождите меня, я сейчас, — сказал канадец все тем же лукавым тоном.

Он зарядил свое ружье, прыгнул в пирогу и в несколько ударов весла очутился уже на другом берегу реки.

— Ну, — сказал он, выходя на берег и приближаясь к американцу, который, как змея, корчился на земле, воя от боли и ругаясь, — я вас предупреждал, я хотел только уравнять шансы. Вы не должны жаловаться на то, что с вами случилось, мой милый друг: виноваты в этом единственно вы.

— Схватите, убейте его! — кричал американец в приступе сильнейшей ярости.

— Потише, придите в себя. Боже мой, вам всего-навсего разбили руку. Подумайте, ведь мне ничего не стоило вас убить, если бы я захотел. Какого черта! Откровенно говоря, вы не рассудительны.

— О, я убью тебя! — кричал американец, скрежеща зубами.

— Не думаю — теперь, по крайней мере, впоследствии — быть может. Но довольно; я сейчас осмотрю вашу рану и перевяжу вас во время нашего разговора.

— Не трогай меня! Не приближайся! Или я не знаю, до какой крайности дойду.

Канадец пожал плечами.

— Вы с ума сошли, — сказал он.

Не будучи в состоянии выносить дольше то состояние раздражения, в котором он находился, работорговец, обессиленный, кроме того, потерей крови, тщетно пытался подняться и броситься на своего врага. Он повалился навзничь и, бормоча последнее проклятие, лишился чувств.