Иван Мызгин - Со взведенным курком
Боевые дружины давали отпор карателям, мешая им истреблять лучших сынов и дочерей революционной России, мстя палачам. Это была подлинная партизанская война!
Урал, один из главных промышленных центров России, могучая пролетарская цитадель, прославился в те годы особым размахом боевой работы дружин.
Уральские дружины были самыми сильными, многочисленными, располагали квалифицированными инструкторами. Они были хорошо организованы, дисциплинированы, подчинены единому центру.
Еще осенью 1905 года, когда на митинг в Уфимских железнодорожных мастерских напали войска, они натолкнулись на решительное сопротивление вооруженных рабочих, предводительствуемых Иваном Якутовым, Иваном и Михаилом Кадомцевыми. В Екатеринбурге дружинники под командой двадцатилетнего Якова Свердлова наголову разгромили «черную сотню». Какой энтузиазм, какое ликование родили эти победы в пролетарских массах всей России!
В 1906 году боевые организации охватили весь Южный и Средний Урал, дружины появились чуть ли не на всех крупных заводах. Душою организации вооруженных рабочих сил на Урале были братья Иван, Эразм и Михаил Кадомцевы. Это была удивительная семья! Глава ее, Самуил Евменьевич, чиновник Уфимского казначейства, был передовым человеком своего времени. Мать братьев Кадомцевых, Анна Федоровна, пылала ненавистью к царскому строю. В их доме мог найти убежище каждый, кого преследовали власти. Именно у Кадомцевых была явка, где встречалась с подпольщиками Надежда Константиновна Крупская, когда приехала с Владимиром Ильичем в Уфу после сибирской ссылки. Бывал в этом доме и сам Владимир Ильич. Ленин и Крупская очень любили Кадомцевых, высоко их ценили. Не кто иной, как Ильич, подсказал юному Эразму Кадомцеву путь в революцию. Эразм имел право на поступление в военно-учебное заведение, и Ленин посоветовал ему воспользоваться этим правом, стать офицером, чтобы, когда пробьет час, отдать свои военные знания и опыт партии и рабочему классу.
Эразм блестяще окончил одну из лучших офицерских школ — Павловское военное училище, служил в армии, участвовал в русско-японской войне. Могло ли знать полковое начальство, что образцовый офицер поручик Кадомцев — член Российской социал-демократической рабочей партии!
Эразм Кадомцев разработал устав «Боевых организаций народного вооружения», впоследствии утвержденный Таммерфорсской конференцией военных и боевых организаций партии в ноябре 1906 года. В основу этого устава легла ленинская идея вооружения широких рабочих масс, сцементированных боевыми дружинами.
Уральская областная партийная конференция в феврале 1906 года поставила Ивана Кадомцева во главе боевых организаций всего Урала, а Эразма назначила инструктором — начальником всеуральского штаба. Николаю Накорякову, известному под кличками «Назар» и «Пулемет», областной комитет РСДРП поручил наблюдать за боевыми дружинами и связывать их работу, протекавшую в особой тайне, с партийными комитетами.
Боевые организации Урала находились в прямой связи с ЦК партии, с его Боевым центром. Ни одна важная акция на Урале не совершалась без ведома Ильича и одного из организаторов военно-боевой работы партии — Ивана Адамовича Саммера.
Самой сильной и опытной была у нас Уфимская дружина. Она стала как бы штабом, центром всех остальных дружин Южного Урала. Ее авторитет еще больше укрепился после того, как уфимские боевики совершили изумительные по отваге и дерзости акты. Остановив близ разъезда Воронки поезд, уфимские дружинники забрали ценности из почтового вагона, а через месяц устроили налет на поезд около станции Дема, захватив колоссальную по тем временам сумму — почти двести пятьдесят тысяч рублей, которые Государственный банк направлял в свои сибирские отделения. Операции эти были подготовлены с блеском Иваном и Михаилом Кадомцевыми, боевики не понесли никаких потерь. Полиция сбилась с ног, но безрезультатно…
На эти деньги боевые организации закупили за границей много оружия. В это время партия готовила свой V съезд, который был созван в Лондоне, и конференцию военно-боевых организаций в Таммерфорсе, куда собирались представители дружин и партийных ячеек армии и флота для того, чтобы обсудить методы и пути того особого вида работы, которую им поручила партия. И вот большая часть средств, добытых уфимскими боевиками, была передана через И. А. Саммера Центральному Комитету партии на расходы по созыву Лондонского съезда и Таммерфорсской конференции. Кроме того, эти операции и другие захваты оружия и ценностей для революционных нужд, которые назывались в те времена экспроприациями, или, сокращенно, «эксами», позволили партии создать инструкторские боевые школы.
Отчего же рабочая молодежь Урала с такой охотой, с таким пылом бросалась в вооруженную борьбу? Ее толкала на это сама жизнь. А жизнь в уральских заводских поселках была поистине беспросветная. Для примера расскажу о своей семье.
Мы, Мызгины, — коренные уральцы. Дед был крепостным. Отец тянул лямку на заводе, мать пахала землю — рабочие старых уральских заводов по старинке крестьянствовали на крохотных наделах, выделенных им помещиком — хозяином завода. Это шло от крепостнических времен и ставило рабочих в еще большую зависимость от завода. Недаром рабочие уральских заводов числились не «мещанами», как в других промышленных центрах, а «приписными крестьянами». Такова была особенность Урала, где причудливее, чем где бы то ни было в царской России, сплелись в перепутанный узел капиталистические порядки и пережитки крепостничества.
Я родился в нынешнем городе Симе. Говорю — нынешнем, потому что тогда, почти восемьдесят лет назад, он был вовсе не городом, а селом, где жили рабочие большого Симского металлургического завода. Завод принадлежал богатому помещику Балашову, и, хотя крепостное право было отменено, рабочие, по сути дела, были целиком в его власти. Лично я познал это, едва появившись на свет: управляющий приказал моей матери идти в кормилицы к его новорожденному сыну, и она не посмела ослушаться. Иначе отца выгнали бы с завода, и тогда нашей семье осталось бы только помирать с голоду. Перебравшись на житье в дом управляющего, мать вскармливала своим молоком чужого ребенка, а я, оставшись на попечении отца и бабки, сосал ржаную «жамку» из тряпичной соски…
Трудовой день тянулся на заводе более двенадцати часов, заработки были скудные. Земельный клин тоже мало что давал. Хлеб в каменистых Уральских горах родился плохо. Бесконечный иссушающий труд в цехах и на пашне, нищенское, полуголодное существование приводили часто к пьянству, дракам, поножовщине. Рабочие в наших местах были почти поголовно неграмотны. В двух симских церковноприходских школах училось не более двух десятков детей. Мне не удалось окончить и двух классов. Как только подрос, пошел на завод подручным мальчиком — надо было помогать кормить большую семью.
