Глеб Голубев - «Вспомни!»
Я бы не поверила этому, если бы не видела градусник собственными глазами.
Ганс может ускорить биение своего сердца — для этого ему достаточно лишь представить себя бегущим по улице за автобусом. А зубы он лечит без всякого наркоза: просто представляет сидящим в зубоврачебном кресле не себя, а кого-нибудь другого.
— Хотя бы вас, — галантно сказал он как-то мне. — Это очень отвлекает.
— Благодарю! — засмеялась я. — Вам, конечно, удобно. Хорошо хоть я при этом не испытываю зубной боли…
— А вы потренируйте ваше воображение, — всерьез посоветовал он. — Мне кажется, это доступно всем, только надо тренироваться.
Он ничего не забывает.
Морис иногда проверяет его и, заглядывая в свои записи, спрашивает:
— Скажите-ка, Ганс, какой опыт мы с вами проводили пятнадцатого июня шестьдесят третьего года?
— Пятнадцатого июня? — переспрашивает Ганс и на миг задумывается, морща высокий лоб. — Подождите… вы были в сером костюме… Я сидел против вас у окна. А, мы запоминали таблицу цифр.
— Вы можете ее вспомнить?
— С удовольствием… — И Ганс начинает без запинки сыпать четырехзначными числами.
Морис едва успевает их проверять по своим записям, ошеломленно качает головой и восхищается:
— Ни одной ошибки!
Конечно, при такой необыкновенной памяти любой человек кажется Гансу притворяющимся, если он что-то забыл. Он просто не может себе представить, как это возможно — забывать…
— Ну, а ты что думаешь о нашем госте? — спросил Морис у меня.
— История очень трогательная. Ты должен ему помочь. Это возможно?
Постукивая пальцами по столу, муж задумчиво ответил:
— Слишком мало мы еще знаем о загадочных процессах человеческой памяти. Последние исследования, кажется, внушают уверенность, что мы запоминаем практически все когда-либо привлекавшее наше внимание, только не умеем вспоминать по желанию. Похоже, вся информация, поступающая в наш организм, оставляет где-то в нервных клетках вечный, нестираемый след. Но где? И как добраться до этих записей?
— Для меня нет ничего проще, — горделиво сказал Ганс.
— К сожалению, только для вас. И если бы вы могли поделиться этой чудесной способностью с другими, научить нас все запоминать и в любой момент вспоминать по желанию… Но ведь вы даже не можете рассказать, как это вам удается.
— Да, — смущенно согласился Всепомнящий Ганс. — Я просто вспоминаю, и все. Никаких секретов.
— Очень просто, — насмешливо подхватил Морис. — А как подобрать ключи к памяти Томаса?
— Он действительно сирота? — спросила я.
— Да. Был в сорок пятом году приведен неведомо кем в одно селение возле Сен-Мориса. Крестьяне передали его в ближайший монастырь святого Фомы. Там его воспитывали до пятнадцати лет, потом пристроили куда-то батраком.
— Он и сейчас, похоже, живет неважно, бедняга. Мне его жалко, — сказала я.
— Работает слесарем на бензозаправочной станции. Зарабатывает, конечно, гроши. Женился неудачно, через полтора года жена его бросила. Кажется, попивает, хотя и не признается. Вообще неудачник. А мимо проносится в «кадиллаках» сладкая жизнь, едут богатые дамы и господа. Вот ему и стало казаться, что, может, родители его тоже богатые люди. Хорошо бы их отыскать, получить богатое наследство…
— Откуда ты знаешь? — удивилась я. — Он об этом ничего не говорил. Или ты уже беседовал с ним раньше?
— Нет, мне рассказывал кое-что профессор Рейнгарт. Томас обращался к нему, он и попросил меня заняться этим делом. Старик Рейнгарт опасается, как бы эти навязчивые мысли о наследстве и богатых родичах не переросли в психоз, тогда копаться в памяти Томаса Игнотуса станет поздно. Не разберешься, где правда, а где мечты.
— Ты думаешь, он все выдумал, а на самом деле родился где-то в Швейцарии? — спросила я.
— Конечно, выдумал, — решительно вмешался Ганс. — Женщины на углях. Просто притворяется, будто все забыл.
— Посмотрим.
— Ты хочешь его усыплять?
— Пока нет. Внушаемость у него хорошая: вероятно, легко будет добиться самой глубокой, сомнамбулической стадии. Но с гипноза начинать мне не хочется.
— Почему? — удивился Ганс. — У вас это ловко получается.
— Спасибо за комплимент, но я опасаюсь, как бы он не начал под гипнозом фантазировать вроде вас, уважаемый Всепомнящий.
— Опасаетесь ложных воспоминаний? — кивнул с глубокомысленным видом Грюнер.
Работая вместе с Морисом, он сам уже, по-моему, стал профессором, во всяком случае, научился ловко щеголять научными терминами.
— Вот именно, — сказал Морис. — Если у него эти сны возникают лишь от все нарастающей мании богатых родственников, как бы их не закрепить внушением в его памяти так прочно, что потом и не разберешься, где правда, а где выдумки.
— Значит, вы решили попробовать химические стимуляторы памяти, — кивнул Ганс.
Морис рассеянно посмотрел на него:
— Возможно… Хотя не очень в них верю.
— Почему? Ты же сам мне рассказывал о каких-то «таблетках памяти», изобретенных в Америке? — спросила я.
Морис с шутливым ужасом замахал руками:
— Мои помощники становятся слишком опытными! Если так дело пойдет и дальше, придется мне вас уволить.
Заметив по моему лицу, что его тон меня немножко задел, он поспешил пояснить:
— Ты имеешь в виду сайлерт? Эти таблетки расхвалили для рекламы. Ничего особенного — просто нуклеиновые кислоты из дрожжей. Есть данные, будто они облегчают процессы запоминания и последующего воспроизведения, но далеко не у каждого…
— С чего же ты тогда хочешь начать свои опыты? — перебила его я, потому что эта научная лекция понравилась мне еще меньше, чем выговор, который он решил ею «подсластить».
— Не угадаете, мои мудрые и многоопытные помощники. Как гласит народная мудрость: «Первая мысль не всегда самая лучшая…»
— Он заразился этой мудростью от вас, Ганс. Так с чего же ты решил начать?
— Пожалуй, с гадания по зеркалу, — неожиданно ответил Морис.
Женаты мы уже больше года, но все никак не могу понять — когда он говорит серьезно, а когда подсмеивается надо мной.
Ганс тоже смотрел на него недоумевающе.
— Что ты задумал? — сердито спросила я.
— Погадать с зеркалом. Ты же видела, у меня в кабинете висит большое зеркало. Старинное, им пользовалась для гадания еще мадам Русико в Париже в шестнадцатом веке, и, как свидетельствуют современники, с большим успехом. Потом оно каким-то загадочным образом попало в ловкие руки известного графа Сен-Жармен…
— Я не только видела это зеркало, но мне уже надоело каждый день вытирать с него пыль, — сказала я. — И эти легенды тоже слышала не раз. Ты любишь украшать свой кабинет всякими магическими раритетами и сочинять о них таинственные истории. Скоро он превратится в музей. Вот я доберусь до этого зеркала!..
