Луи Буссенар - Приключения воздухоплавателей
Крики становились все громче и громче, перейдя наконец в жуткий, воистину дьявольский вопль:
— На мясо их! На мясо!
Из карманов выхвачены ножи. В сжатых кулаках сверкнула освобожденная от ножен сталь. Беснующиеся люди со всех сторон ринулись к вагонам, где в клетках содержался скот. Сотни рук вцепились в решетки, со скрипом отворились двери… В мгновенье ока схваченные за рога, ноги и хвосты быки были изрезаны на части. Отчаянно сопротивлявшихся свиней постигла та же участь: повалив на землю, им вспороли животы, выпустили кровь и разрезали на куски. Это была жуткая картина: опьяненные резней люди и полумертвые животные, пытавшиеся подняться на ноги и сбросить с себя убийц, а затем все же валившиеся в лужи крови.
Какое зрелище для жаждущего сенсации репортера! Какое обилие впечатлений!
В то время как одни резали скот, другие громили вагоны. Разбросанные повсюду обломки становились очагами внезапно возникавших быстро растущих костров. Облитые гудроном щиты, доски и бревна загорались как солома, распространяя вокруг себя клубы черного зловонного дыма. Такова была неповторимая по дикости сцена, которую репортер пытался запечатлеть на фотопленке.
Пока Дик записывал и фотографировал, к его персоне начали проявлять интерес. Мало-помалу люди принялись спрашивать друг у друга, кто этот элегантно одетый незнакомец в белоснежной рубашке и что он делает в нищем районе. Бунтовщики не видели, как он прилетел на воздушном шаре, а ремесло журналиста было им явно незнакомо. На Дика смотрели с недоверием, которое очень скоро переросло во враждебность. Репортер же, целиком поглощенный работой, ничего не подозревал. Впрочем, сама профессия обеспечивала ему полную безопасность, особенно в Америке, где газетчики — баловни общества.
Пока мясо, потрескивая, жарилось на костре, Дика окружили люди, и один из бунтарей бесцеремонно и грубо спросил:
— Эй! А вы кто такой? Что здесь делаете?
— Сотрудник газеты «Инстентейньес».
— Это еще нужно проверить… Скорее, вы шпионите за нами!
— Повторяю: я — сотрудник «Инстентейньес», а не шпион.
— Тогда докажите!
— Это несложно: у меня есть удостоверение личности с фотографией, редакторское удостоверение, пропуск журналиста…
— Валяйте, показывайте!
Дик порылся во внутреннем кармане пиджака, но ничего не нашел… Он полез в другой карман… в третий… Ничего! Репортер вновь принял беспечный вид:
— Очевидно, я потерял бумажник со всеми документами… Подумайте только, мне удалось выбраться с территории завода, преодолев проклятую стену!
Замечание явно было неудачным и произвело весьма прискорбный эффект. Крики усилились:
— Вы не журналист!.. Вы — детектив, шпион Акулы!
Со всех сторон сыпались оскорбления:
— Обманщик!.. Шпион!.. Доносчик!
— Идиоты!.. Шпион прятался бы! Неужели вы не видите, что я репортер! Доказательства?.. Пожалуйста!
С присущим ему потрясающим хладнокровием Дик принялся записывать в блокнот короткие, отрывистые, похожие на телеграфные сообщения фразы:
«Обвинение в шпионаже… Документы утеряны… Личность не удостоверена… Брань… Угрозы… Толчки… Сжатые кулаки… Размахивают ножами… Ай!.. Пустяк… Удар ослаблен ремнем фотоаппарата… Гнев толпы нарастает… Ай!.. Ранение плеча!.. Невозможность обороны или бегства… Давка мешает мне писать… Я пойду до конца… Вам нужна головокружительная информация… Мой долг — добыть ее!»
Прервавшись на мгновение, он крикнул звонким, вибрирующим голосом:
— Вы собираетесь убить меня… Я пишу последний репортаж… Дайте же его закончить!
— Мы не убийцы!
— Как же! Добрая сотня набросилась на меня! Я ранен, у меня течет кровь!
— Ладно! Будем вас судить по закону Линча[15]
— По так называемому закону… Знаем, знаем! Известное дело, смерть без промедления!
Дорожа каждой секундой, репортер вновь взялся за карандаш, сразу же забегавший по страничкам блокнота.
«Раздражение нарастает… Толпа не хочет упускать добычу… Желает видеть во мне „шпиона“ Мясного Короля… Начинается импровизированный суд… Ну, давайте!
Эти горе-судьи ревут, орут, вопят… Их беспристрастие по меньшей мере сомнительно… Угрозы нарастают… Хорошо еще, что без рукоприкладства… Можно писать…
Удивительны впечатления человека, приговоренного к смерти!.. Хотя моя невиновность бросается всем в глаза…
Да! Смертный приговор… Уличен в шпионаже! А я еще сомневался… Малыш Дик уличен в шпионаже! Король репортеров приговорен к повешению!
Между тем на гигантских кострах готовятся чудовищные блюда… Нет ни хлеба, ни соли, ни вилок… только ножи…
Они смотрят, как я пишу… даже спрашивают, чем помочь… Милость палачей по отношению к жертве! Прошу разрешения дописать репортаж до конца… до конца веревки… Согласие получено! Любезней быть трудно!
Значит, меня повесят… Неужели это правда?
Да! Это правда! Ужасная, жестокая правда!
Уже начинается подготовка к казни… Толпа жаждет ее! Голодная толпа! Голодное брюхо… глухо не только к учению, но и ко всему на свете… Возможно, после ужина, даже такого мерзкого, палачи станут гуманнее… Моя казнь как раз станет дополнением к аперитиву[16]
Не очень-то приятно интервьюировать самого себя! Я как бы раздваиваюсь, стараясь поверить, что не меня, а кого-то другого собираются повесить. Где и когда? Сейчас же! На верхушке опоры семафора.
Мне на шею хотят накинуть петлю из телеграфного провода… Я отказываюсь… Никто не имеет права мучить меня… Чем же вместо провода?.. Шейным платком и обрывком цепи… Очень ловко придумано, господа палачи-любители… На мне как раз такой платок…
Дело сделано… Все это напоминает… попытки дрессировщика заставить медведя танцевать… Что ж, подергивания повешенного действительно походят на танец.
Подвергнуться такому оскорблению! Но хотя бы не мучили… А вот и палач!.. Надо попросить его переслать этот блокнот в редакцию, когда все закончится… Предъявителю заплатят гонорар за мой последний репортаж… Тогда они наконец поймут, что… Но слишком поздно!
Это конец!.. Смелее!.. Я спокоен… к тому же я по-прежнему как бы наблюдаю со стороны и думаю, что я — не я, а кто-то другой.
Семафор снабжен ступеньками, по которым поднимаются железнодорожники, чтобы зажечь на верхушке огни…
Палач поднимается первым… я следую за ним… потом взбирается человек, помогающий мне переставлять ноги… Оба учтивы… услужливы… часто делают остановки… Я продолжаю писать… Слабое равновесие удерживает лишь цепь, соединяющая меня и палача…
Мы наверху! God Lord!..[17] Сколько народу!.. Костры… дым… искаженные лица… судорожные движения, словно бесноватых… вопли… оскорбления… проклятия…
