Луи Буссенар - Пылающий остров

— Стреляйте в них!.. Пли!..

Ружья звякнули, но выстрелов не последовало. Солдаты не хотели стрелять в беззащитных!

Полковник позеленел.

— Перец! — обратился он к унтер-офицеру. — Выбери десять человек и расстреляй этих пленных бунтовщиков. Ты мне ответишь лично, если приказ мой не будет исполнен.

Унтер-офицер постоял с полминуты в нерешительности, потом сказал:

— Воля ваша, господин полковник, но мы стрелять в них не будем. Мы солдаты, а не убийцы… И потом — мы все так обязаны французской барышне. Скольких из нас она вылечила!

— Да! Да!.. — подтвердили солдаты. — Мы не убийцы!.. И барышня эта сто раз заслужила наше спасибо!

Сам полковник стал колебаться. В нем, видимо, заговорила кастильская доблесть, уснувшая было на минуту. Фрикетта снова обратилась к нему:

— Полковник Агвилар-и-Веха, вы разве не согласны с вашими солдатами? Разве я не оказала вашей армии кое-каких услуг?

— Совершенно верно, сеньорита: вы оказали нам большие услуги.

— Просила ли я себе чего-нибудь?

— Никогда ничего.

— Полковник, хотите вы вознаградить меня за них, и даже с избытком?

— Что вам угодно будет приказать, сеньорита?

— Пощадите этих раненых… доставьте мне возможность поместить их в госпиталь… Обещайте мне, что по излечении они получат свободу…

Рыцарская честь не позволила испанцу ответить отказом. Он любезно поклонился и сказал:

— Первые два ваши условия, сеньорита, я принимаю; но второе зависит не от меня, а только от главнокомандующего.

— Хорошо, но в таком случае пусть они считаются военнопленными, а не бунтовщиками. Это вы можете мне обещать?

— Это могу.

— Даете слово?

— Даю.

— Благодарю вас, полковник. Теперь я вознаграждена сторицей… Позвольте же мне взять четырех солдат и носилки для раненых.

Во время этого разговора Долорес, до сих пор с усилием державшаяся на ногах, медленно опустилась на землю возле брата, который все видел и слышал, но не мог пошевелиться, не мог произнести ни одного слова.

Испанский полковник приблизился к нему и тихим шипящим голосом, как бы процеживал яд, проговорил:

— Карлос Валиенте, мы еще увидимся. Моя ненависть неизменна. Моя месть тебя найдет.

Он повернул лошадь и быстро ускакал.

Фрикетта занялась ранеными.

— Тише, тише! — говорила она солдатам, которые укладывали брата и сестру на носилки. — Осторожнее, друзья мои!

— Не бойтесь, сеньорита. Уж мы постараемся! Мы ведь хорошо знаем и полковника Карлоса, и его сестрицу.

— Храбрый и честный!

— И добрый: меня из плена отпустил.

— А я был ранен, и донья Долорес ходила за мной.

— И за мной тоже…

Так говорили солдаты, таща носилки. Фрикетта шла за ними. Через некоторое время шествие достигло лазаретной фуры. Фрикетта поспешила устроить в ней поудобнее раненого и раненую; унтер-офицер сел за кучера, и фура поехала. Два часа спустя она достигла железнодорожной станции, где раненые и провожатые были приняты на военный поезд, быстро доставивший их в Гавану.

До Гаваны уже дошли слухи о взятии в плен полковника Карлоса Валиенте и о его тяжелой, быть может, даже смертельной ране. Известно было и то, что его сестру Долорес везут тем же поездом и что она тоже ранена. На вокзале собралась довольно шумная, но не враждебно настроенная толпа любопытных.

Хотя некоторые испанские командиры и позволяли себе иной раз жестокое обращение с пленными, но в общем испанская армия обращалась с инсургентами довольно гуманно. Что касается инсургентских вождей, то они в этом отношении первые стали подавать добрый пример.

Раненого полковника и его сестру беспрепятственно перевезли с вокзала в военный госпиталь; главный доктор охотно принял их и предоставил Фрикетте лечить их по ее усмотрению.

Состояние Карлоса Валиенте было, на первый взгляд, безнадежное, но Фрикетта была свидетельницей многих чудес хирургии и хотела испробовать все средства и способы.

Донья Долорес осыпала молодую француженку горячими изъявлениями благодарности и тем сконфузила ее чрезвычайно. Фрикетта сделала обоим раненым перевязку с ловкостью и проворством опытного полевого хирурга и прилегла на койку немного отдохнуть, так как изнемогала от усталости.

Не успела она полежать и четверти часа, как в дверь палаты постучались. Фрикетта встала отворить. Перед ней стоял госпитальный служитель.

— У нас один умер, сеньорита… Три часа тому назад.

— Кто умер? — спросонья не поняла Фрикетта.

— Больной… у него была желтая лихорадка… Если вы хотите видеть труп, то поторопитесь.

Не довольствуясь уходом за ранеными и больными, Фрикетта, кроме того, прилежно изучала свойства микроба желтой лихорадки. Выделив этот микроб, она стала изучать его, пытаясь найти средство для лечения или прививки этой ужасной болезни, настоящего бича европейцев.

Ей уже удалось достигнуть некоторых частных результатов, и она надеялась в скором времени преподнести человечеству новое открытие вроде тех, какие делал знаменитый Пастер.

В это время желтая лихорадка свирепствовала на всей Кубе, опустошая приморские города и местечки. Форма болезни была особенно тяжелая. Заболевавшие быстро умирали: сильная головная боль, невыносимое колотье в почках, черная рвота, несколько бурых пятен на коже — и готов человек…

Накануне вечером в госпиталь доставили матроса с только что прибывшего судна. Фрикетта едва успела мельком взглянуть на него — и вдруг узнает, что он уже умер. Она прошла в анатомическую комнату и увидела на мраморном столе труп, одетый в матросскую рубаху и шаровары. Надев широкий операционный балахон, она взяла нож, разрезала на нем рубашку и уже собиралась сделать первый надрез, как вдруг невольно вздрогнула всем телом. Ей показалось, что этот холодный труп, покрытый желтыми пятнами, немного пошевелился.

Неужели покойник жив?

Боже мой! Что, если это правда?

Так и есть… Он двигается…

На соседнем столе стоял ящичек с реактивами. Схватив пузырек с нашатырным спиртом, Фрикетта откупорила его и поднесла к носу несчастного.

Движения его оживились… Грудь поднялась… Покойник приподнялся. Весь содрогнувшись, он вдруг чихнул на всю залу и спросил по-французски, но на провансальском наречии:

— Qu'es aco?

Фрикетта радостно вскричала:

— Да он не умер!

— Нет, я не умер, но только живот у меня чертовски режет.

— Немудрено: вы возвращаетесь из далекого путешествия. У вас, любезнейший, была желтая лихорадка.

— Была?.. Стало быть, я выздоровел?

— По-видимому, да. Но, скажу я вам, это случилось как раз вовремя: ведь я уже собиралась вас потрошить.

— Так я, стало быть, лежу в покойницкой?