Джеймс Кервуд - Золотоискатели

Несмотря на яркое, праздничное сияние солнца, полуслепому от страданий Ваби удалось различить черную точку на девственно-белой поверхности снега. Он ни на минуту не усомнился в том, что впереди него несутся сани Родерика Дрюи.

Он сделал было попытку криком привлечь внимание того, за кем гнался. Но голос его до того ослабел, что вряд ли был слышен на расстоянии ста шагов. Ноги по-прежнему подкашивались под ним. Ему вдруг почудилось, что они сверху донизу налиты свинцом, и, не в силах устоять на месте, он свалился в снег.

Собаки, остановившиеся в тот же самый момент, что и он, окружили его и начали лизать ему лицо и руки. Их теплое дыхание, пробиваясь сквозь стиснутые зубы, производило впечатление свистящей струи пара.

Так прошло несколько минут, в продолжение которых молодому человеку казалось, что ясный день неожиданно сменился темной, непроглядной ночью. Он закрыл глаза и уже не мог открыть их. Собаки не отходили ни на шаг, а у Ваби создалось представление, что они убежали и продолжают убегать от него… Словно вокруг него образовалась громадная, бездонная яма, в которую он падал с головокружительной быстротой.

Однако какие-то неведомые подсознательные силы продолжали бороться в нем и старались вернуть ему сознание. И в одну из минут полного просветления он понял, что в его распоряжении остался лишь один шанс на спасение. Собаки по-прежнему стояли над ним, тяжело дышали и лизали его лицо и руки.

Сделав невероятное усилие над собой, он открыл глаза, но не увидел уже на этот раз черной точки на белом фоне. Он слегка приподнялся на локте и, нащупывая все вокруг себя, точно слепой, потащился к саням, которые находились совсем близко, но он был так слаб, а собаки образовали такой непроходимый круг, что потребовалось немало времени для того, чтобы выполнить первую часть намеченного плана.

Наконец его пальцы конвульсивно вцепились в жгучую, как огонь, сталь ружья. Вот в чем заключался его последний шанс! Призвав на помощь всю силу воли, он поднял ружье на высоту плеча, и для того, чтобы не задеть собак, направил дуло к небу.

Затем он выстрелил. Один раз, два раза, пять раз… После пятого выстрела он вынул из-за пояса новые пули и стал стрелять еще… еще… ещ е… Он стрелял до тех пор, пока не истощились его заряды и пока черная точка, которую он раньше заметил, а затем потерял, снова не появилась на горизонте, стала замедлять свой бег, остановилась и наконец повернула в его сторону.

Сталь раскалилась до того, что обожгла всю кожу на руке Ваби, но чисто машинально он продолжал нажимать на собачку ружья.

У него кружилась голова. Такого тяжелого состояния он не испытывал никогда в жизни. Им снова стало овладевать беспамятство, как вдруг он услышал над самым ухом крик:

— Ваби!

Он вздрогнул, выпрямился, снова зашатался и ответил на призыв:

— Род… Род… это ты? Да?

Родерик Дрюи соскочил со своих саней, побежал к Ваби и схватил его в свои объятья в тот самый момент, когда он снова готов был рухнуть в снег, и закричал:

— Ваби! Ваби, что с тобой случилось? Во имя неба, скажи же мне что-нибудь! Ты ранен?

Молодой человек сделал неимоверное усилие преодолеть смертельную слабость.

— Род… — пробормотал он, наконец. — Род… моя сестра… Миннетак и…

У него не хватало сил закончить начатую фразу, и он тяжело рухнул на руки Родерику, который на минуту потерял всякое мужество и в отчаянии завопил:

— Да ну же, Ваби… ну же… Кончай то, что ты начал! Что случилось с Миннетаки?

Ваби пробормотал: — Она находится в плену у индейцев Вунга…

Это усилие окончательно истощило его. Он потерял дыхание и, как мертвый, упал на землю.

Глава II. Как Миннетаки попала в плен к индейцам вунга

В продолжение нескольких долгих минут Родерик думал, что Жизнь окончательно покинула тело его молодого друга.

Ваби лежал совершенно недвижно, и лицо его хранило такую мертвенную бледность, что Родерик, почти столь же бледный, стал взывать к нему голосом, полным отчаяния и слез.

Проводник Родерика стал на колени перед обоими молодыми людьми. Просунув руку под толстую рубаху Ваби, он держал ее там с минуту, а затем решительно заявил:

— Сердце еще бьется.

С этими словами он вытащил из кармана маленький металлический флакон, открыл его и протиснул горлышко между плотно сжатыми челюстями Ваби. Как только несколько капель чудесной жидкости попало в горло измученного юноши, проявился ее немедленный эффект.

Ваби открыл глаза, устремил рассеянный, блуждающий взор на лицо, которое склонилось над ним, и тотчас же опустил веки.

Все это длилось не дольше четверти минуты, но проводник казался вполне довольным. Оставив Ваби, он начал тщательный осмотр саней и собак, которые по-прежнему лежали, вытянувшись во всю длину на снегу, с опущенными на передние лапы головами. Казалось, на них не оказывала никакого действия близость совершенно чужой упряжки собак. Если бы время от времени судорожно не вздымались их бока, можно было бы подумать, что смерть застигла их врасплох на том самом месте, где они упали, на следу.

— Они бежали до тех пор, пока могли, — произнес проводник, — они сделали все, на что были способны! Бедные животные! Бедный мальчик!

По дрожи, которая все чаще и длительнее пробегала по телу Ваби, Родерик понимал, что молодой человек постепенно возвращается к жизни, но вместе с радостью он испытывал и тревогу. Глядя на измученных вконец собак и на полуживого друга, он с тоской спрашивал себя: не случилась ли катастрофа, еще более ужасная, чем пленение Миннетаки? Может быть, нежная и прекрасная сестра Ваби скончалась? Уж не убили ли ее жестокие и кровожадные вунги?

Тогда, не в силах одолеть свое волнение, он стал умолять Ваби сообщить ему хоть какие-нибудь подробности, но проводник, нисколько не стесняясь, оттолкнул его в сторону и энергично заявил:

— Как вы можете так поступать? Неужели вы не понимаете, что прежде всего он нуждается в полном покое? Он находится в очень тяжелом положении. Вы бы лучше делом занялись, и, пока я заверну его в меха и буду растирать, вы соберите хворост и разложите костер! Ему прежде всего нужен покой, а затем — тепло! Так вот!

Родерик немедленно подчинился приказанию, понимая всю его мудрость. Он собрал немного березовой коры, к которой присоединил изрядное количество сухих веток, и через несколько минут около саней весело затрещал огонь. Родерик прибавил еще коры, еще веток, и ласкающее тепло распространилось шагов на двенадцать в окружности.

Проводник перенес Ваби поближе к огню и положил его на большую медвежью полость. Затем он укрепил на горящих поленьях большой горшок со снегом. Как только вода закипела, он приготовил бульон из концентрата.