Борис Силаев - Обязан жить. Волчья яма
— Связь с вами?
— Вот через него. — Бондарь кивнул на Андрея. — В городе он, пожалуй, никому не известен. По нашим подсчетам, ожидайте его к себе примерно дней через двадцать. Он пройдет линию фронта и вернется.
Председатель раскрыл тоненькую папку с веревочными тесемками и повел пальцем по строчкам машинописи:
— А вообще… каждую среду в первой половине дня в кафе Фалькони на Пушкинской улице ждите нашего человека. Пароль: «Кофе надо пить из фарфоровой чашечки…» Отзыв: «Был бы кофе… Можно из стакана…» Вот так, без всякой многозначительности. Еще раз напоминаю, подпольная кличка у тебя «Туча». Уже сейчас, Андрей, ты можешь его так и называть. Вопросы?
— В городе существовала подпольная офицерская организация? — спросил Туча.
— Она обезврежена органами Чека.
— Вся?
— Я так думаю, — неуверенно ответил Бондарь. Он мельком посмотрел на часы. — Руководитель организации расстрелян по постановлению ревтрибунала.
— Однако они успели связаться с контрразведкой Деникина?
— Иначе бы мы не уходили из города, — со злостью произнес Бондарь. — Могу сообщить, что буржуазия готовит белым войскам торжественную встречу. Кое-где уже пекут хлеб и достают хрустальные солонки.
— Кто у них начальник контрразведки?
— Полковник Пясецкий. Андрей, сообщите данные.
— Вдовец, — быстро сказал Комлев. — Жена умерла от тифа, пробираясь на Дон из Петрограда. Сын в чине прапорщика убит под Перемышлем. Окончил академию генерального штаба…
— С моими-то четырьмя классами церковно-приходской школы, — слабо улыбнулся Туча.
— Ничего, — грубовато сказал Бондарь. — У тебя своя академия. Восемь лет царской каторги. Ты ему фитиль вставишь, как пить дать.
— …Жесток, — продолжал Андрей с полузакрытыми глазами, словно мысленно читая такое знакомое ему дело. — К подчиненным требователен. В работе педантичен. По складу характера склонен к поступкам решительным. Для достижения результата не брезгует ничем, порой склоняясь к авантюризму. Однако врожденная подозрительность, которой он и обязан, по сути дела, должности начальника контрразведки при деникинских войсках, делает его человеком весьма опасным. В силу своего жизненного опыта и воспитания в работе опирается на методы царской охранки и военной разведки, где служил четыре года на Юго-Западном фронте в качестве начальника следственного отдела…
— Как человек, — перебил Бондарь, — умен, несколько старомоден, чуть сентиментален, при проведении следствия беспощаден до садизма. У тебя есть оружие?
— Да.
— Сдай. Оно теперь тебе ни к чему.
Туча достал из кармана плоский браунинг и кинул его на груду папок. Бондарь вышел из-за стола и неловко стал одергивать гимнастерку, яростно собирая ее за спиной в одну складку.
— Давайте прощаться, товарищ Туча.
— Что? Пришло время, Вадим?
— Времени нам на это всегда не хватало, ты сам об этом знаешь.
— Когда покидаете город?
— Возможно, мы уже не единственные его хозяева. Ты торопись. Прощай.
Они обнялись и так простояли посреди кабинета. Андрей видел маленькие аккуратные кисти рук, вжавшиеся в мягкую спину Бондаря, и желтую макушку, торчащую над могучими зелеными плечами председателя.
— Ты побереги себя. Пожалуйста, — пробормотал чуть слышно Бондарь.
— Возвращайся быстрее, — прошептал Туча и, отшатнувшись от груди Бондаря, быстро пошел к двери, даже не обернувшись, когда Андрей вослед ему негромко сказал:
— До свидания, товарищ.
Оставшись в кабинете вдвоем, они долго молчали. Бондарь неторопливо собирал папки, равняя их, ребрами постукивая о крышку стола, потом опустился в просевшее кресло и словно бы задремал. Но, приглядевшись, можно было рассмотреть беспокойно вздрагивающие веки. Андрей знал эту привычку Бондаря думать с закрытыми глазами. Многих она не то что удивляла, а приводила в растерянность. Очень неловко было сидеть перед громадным человеком, вдруг застывшим перед тобой в спокойной позе спящего. Но когда он неожиданно и быстро одним взмахом вскидывал ресницы, то рожденная мысль ослепляла живым блеском его глаз. Но сейчас, резко поднявшись, он оттолкнул кресло ногой и стал яростно массировать ладонями припухшее от усталости и недосыпания лицо.
— Черт, — негромко сказал он, — с ног валит… А не спал всего лишь две ночи… Двое суток…
— Сорок восемь часов, — пробормотал Андрей и посмотрел на дверь, за которой послышались энергичные мужские шаги, сопровождаемые железным звяканьем шпор. В филенку громко постучали.
— Войдите! — закричал Бондарь.
Дверь распахнулась, и в кабинет шагнул командир комендантского взвода. Козырнув, он доложил:
— Товарищ председатель Чека… При исполнении приговора предателю революции… Бывший полковник и начальник укрепрайона сознался в сокрытии сведений…
— Короче, — поморщился Бондарь. — В чем дело?
Командир взвода заглянул в дверь.
— Войдите!
В кабинет, держа руки за спиной, вошел полковник, невидящим взглядом повел по стенам и опустил голову.
— Как это понимать? — тихо спросил Бондарь.
— Я хочу сообщить новые сведения, — зло, с подрагиванием губ, сказал полковник, — те, которые сокрыл от следствия.
Он стоял посреди комнаты, некрасиво расставив ноги, бледный, с угольно-черной щетиной на щеках.
— Что же побуждает вас к этому? — сощурился Бондарь, Полковник вдруг жестко рассмеялся:
— Только не раскаяние.
— А именно?
— Приятно сознавать, что на том свете будешь не в одиночестве.
— Там уже достаточно по вашей милости, — буркнул Андрей.
Бондарь устало махнул рукой:
— Не врите, господин офицер. Хотите жить… Надеетесь на что-то.
— Разве напрасно? — вскинул голову полковник.
— Не мне решать, — ответил Бондарь. — Зависит от вас… Хотя приговор уже вынесен. Я слушаю.
Полковник мельком посмотрел на стул, и Бондарь жестом предложил сесть. Опустившись у стола, полковник задумался. Рука его с грязными ногтями непроизвольно гладила сукно скатерти.
— Самое главное для вас, — наконец произнес он, — это фотоателье Лещинского. Там для документов фотографировались коммунисты и советские работники. Лещинский — наш агент. Сейчас у него альбом с адресами и снимками. Альбом в зеленом переплете… Несколько сотен фотоотпечатков. А если вы кого-то из них оставите в подполье… Думаю, — полковник усмехнулся, — это будет хороший подарок контрразведке Май-Маевского. Не так ли?
— Откуда вы знаете об этом?
Полковник пожал плечами.