Сергей Наумов - Искатель. 1979. Выпуск №3

— Не я один, сударь. Вся как есть Расея вконец умучилась войной.

Иноземец махнул рукой — по лицу зыбью протекла растерянность. — Ладно, пойду я лыко драть.

— Лыко! Какое такое лыко? — солдат криво улыбнулся. — А на что оно надобно тебе?

— Велено обучить здешних чухонцев лапти плести.

— Лапти? — совсем удивился Никола, потирая натруженные руки. — Да что ты, аль рехнулся? Сам высох и ум у тебя тож. До того ли теперь? Лезет тебе в голову — неудобь сказать…

— Царь так велел, — тяжело расклеил губы датчанин, — видать, сани твои не к спеху, раз такое дело велено.

— Ой ли не к спеху? — Никола стал оглядываться, словно собрался кого-то позвать.

Напряженно следя за солдатом, датчанин юркнул под спасительные лапы елей.

— Вот выползень змеиный! — выругался Никола. По понизовью разливалась прохлада. Повеяло вечерним настоем смол, терпкой гарью выгоревших просек, запахами обожженной земли. На небо наползла темень.

Розенкранц, рывками хватая воздух, остановился. Оглянулся взбешенный и пошел назад, по своим же следам на примятой траве. Ступал след в след. Вот и толстое дерево. Мушкет был на прежнем месте. Подкрался, качаясь тенью.

Солдат отдыхал — шумно переводил дух, засунув руку под густую бороду. Глянул в небо, взялся за топор и с кряком стал отесывать бревно. Вытянув руку, Розенкранц схватил запотевший мушкетный ствол и бледным привидением пропал в густеющих сумерках.

Дав большой круг по лесу, Розенкранц успокоился и стал пробираться к лесосеке. Выбрал нехоженое буреломное место, залег, изготовил мушкет. Просека была видна как на ладони. Под злым прищуром датчанина сновали матросы, солдаты — носили бревна, тянули к морю огромные сани. Матерно покрикивали прапорщики. Простоволосый полковник распекал за что-то небольшой замерший строй. Совсем рядом, звякая саблей и придерживая треух рукой, пробежал капитан.

Густея, растекалась темнота. Датчанин вглядывался в расторопную суету на лесоповале, со злобой ощущая, что глаза все чаще увлажняются слезой. Неистово тер глазницы кулаками, снова напряженно всматривался. Но рассудок уже подсовывал резонные сомнения: работы налажены, все идет своим чередом, и царь, видно, сегодня на лесосеку не придет, темно уже…

«А если подобраться к шатру Апраксина? Нет… не удастся. Кругом охрана, караулы, до утра будут тлеть костры…»

Розенкранц поднялся, охваченный ненавистью, в тисках дурных предчувствий. Злобно воткнул мушкет стволом в землю. Быстро заскользил от опасного места в сторону темной прозелени парного болота.

С трудом миновал болото. В кровь порезал руки осокой, намок по пояс и перепачкался липкой грязью. Впереди, отбрасывая густые тени, заредел лес, налитый шорохами, духом близкого моря и тревогой.

Под ногами заскрипел перемолотый волнами ракушечник, загремела обкатанная морем мелкая галька. Добежал к большой гранитной глыбе, постоял, прислушиваясь, и сполз спиною по камню к земле. Песок вокруг гранитного обломка был пересыпан блестящими чешуйками. Вышелушивали их из камня цепкие корни мхов, выбивали крепкие удары солнца и мороза. И уже волны и ветры разносили окрест искрящееся слюдяное богатство.

…И зыбко закачалась перед глазами Розенкранца приманка, о которой горячим шепотом заливал уши английский посланник. Она виднелась такой же искрометной, но только звонкой и тяжелой, мягкой на зуб и даже сладкой на привкус. И уже не слюдяные блестки взвихривались ослепительными прядями из-под обода закатного солнца — перед смеженными ресницами плясали золотые луидоры, рубли, кроны, франки… От близости этого червонного огня датчанину стало жарко. Он уже не чувствовал холода, источаемого ослизлым камнем…

Когда над морем тускло вызвездило, Розенкранц осторожно стал пробираться по песчаным наволокам к западной оконечности мыса, откуда за качавшимся туманом были видны россыпи света шведских кораблей.

Теплая ночь обещала погоду. Под неярким светом месяца бархатно заблестела на земле темнота. В этой темноте и пропал беглец.

Русских постов поблизости не оказалось. Послушав текучий шум воды, датчанин окунулся по пояс. Плыл долго и тихо, без всплесков, потом различил впереди силуэт сторожевой шлюпки, растянутый неясным лунным светом. Глухой простуженный голос окликнул по-шведски из вязкой темноты:

— Кто плывет?

— Свои! — захлебываясь, отозвался Розенкранц, хватаясь за борт рубчатыми и пухлыми, как у утопленника, пальцами.

Поджидавшие в лодке матросы проворно вытащили его из воды. Лица шведов были суровы и недоверчивы — готовые на все.

— Пароль? — спросил угрюмый длиннолицый матрос, держа руку на рукоятке кинжала.

— Месть принцессы! — пролепетал Розенкранц, стуча от холода зубами.

15

Сэр Рой Дженкинс угрюмо осмотрелся.

Каюта шведского адмирала Ватранга на фрегате «Бремен», пропахшая морем, кнастером и одеколоном, напоминала кабинет редкостей: дорогая мебель, бронза, штофные и гобеленовые обои, итальянские картины.

Ватранг, надменно-гордый, стоял у клавесина — в синем суконном камзоле с блестящими пуговицами, при кружевном галстуке и в ботфортах с твердыми негнущимися раструбами. На бедре — длинная, в дорогих ножнах, шпага, руки заведены за спину. И одежда и поза — точь-в-точь Карл XII на портрете, такие же и глаза — строгие и несколько рассеянные.

Снимая перчатки, Дженкинс холодно улыбнулся.

— Адмирал! Мой приезд для команды фрегата должен оставаться в тайне. Я — частное лицо, скажем, торговец шерстью. Мистер Гаукинс или кто-то в этом роде…

Ватранг снисходительно оглядел англичанина.

— Хорошо, хорошо.

— На корабле есть пастор, господин адмирал? — в глазах британца блеснула хитрость.

— Кажется… Да, есть, недавно прибыл из Стокгольма.

— Я с ним хотел бы повидаться.

Адмирал тихо и властно позвал дежурного офицера. Мягко скрипнула дверь каюты.

— Прислать ко мне пастора! — приказал Ватранг, не поворачиваясь к вошедшему.

Толстый офицер оглядел гостя и, звякнув саблей, вышел.

— Вы, мистер Гаукинс, прибыли ради встречи с пастором? — спросил Ватранг.

— Скажите, господин адмирал, — ответил Дженкинс вопросом на вопрос, — вы внимательно наблюдаете за Петром?

— Еще бы! — у адмирала заметно порозовели щеки: вопрос был бестактным. — Мне известен каждый его шаг.

— Где же сейчас этот незадачливый мореход?

— А разве этого не знает английский король? В Ревеле.

— Вы в этом уверены? — дипломат ладонью прикрыл лицо, чтобы скрыть смеющиеся глаза.