Пропавшая гора - Майн Рид
Заехав в середину поселка, он решает продолжать двигаться, но, к своему раздражению, обнаруживает, что поселок тянется гораздо дальше, чем он согласен терпеть; копыта Крестоносца постоянно проваливаются, и приходится слезть с седла и вести его.
Но вот он наконец выехал из поселка, и перед ним снова расстилается ровная ллано. Впереди он видит освещенный луной горный хребет, который тянется с севера на юг; он знает, что дорога на Ариспе проходит вдоль этого хребта.
– Теперь мы на верном пути, мой благородный Крестоносец, и можем не бояться преследования. И нужно ехать как можно быстрей. От этого зависит много жизней – от твоей скорости, мой храбрый друг. Поехали.
Крестоносец отвечает необычным ржанием, почти речью. Он стоит неподвижно, пока хозяин садится в седло, а потом галопом несется во весь опор.
Глава XXVII
Болезненное ожидание
Остаток ночи осажденные шахтеры проводят в тревоге. Если их новый посыльный не справился с поручением, еще одного послать не удастся. Никто не сможет спуститься с утеса или пройти по расселине, потому что они теперь будут охраняться еще тщательней, чем раньше.
Никто до утра не спит, прислушиваясь к каждому звуку снизу и пытаясь истолковать его. Они слышали крики вблизи лагеря индейцев, когда Генри Трессилиан пытался миновать его. Потом другие крики, словно в ответ, с западного берега озера.
Потом недолгая тишина и такой звук, будто лошадь погрузилась в воду. Вскоре снова крики, топот копыт, удаляющийся с каждым мгновением и наконец стихающий вдали.
Но теперь на вершине приходится прислушиваться к звукам, непосредственно их касающимся. Индейцы, оставшиеся позади, узнали о тех, кто ждал на карнизах, в результате пришлось торопливо подниматься с карниза на карниз, и кончилось это потерей одного человека.
Много времени спустя они видят то, что вызывает в мыслях конфликт между надеждой и страхом. С наблюдательного пункта у верха расселины, где все собрались, они в начале рассвета видят темную массу, которая превращается в группу всадников. Это возвращаются те, кто преследовал их посыльного. Но догнали ли они его, сказать невозможно: они движутся тесной группой, и он может быть среди них. И это остается неизвестным тем, кто наверху, когда всадники скрываются за выступом утеса.
* * *
День осажденных проходит в тревоге. Хотя несколько человек прошли в такое место, откуда виден лагерь индейцев, еще слишком темно, чтобы разглядеть, привели ли преследователи пленного. А когда наступает день, их посыльный может находиться там, где они его не видят: в шатре или под одним из фургонов.
Но постепенно надежды усиливаются, потому что не виден Крестоносец, а его спрятать невозможно. К тому же не ставят окровавленный столб, стрельбы в цель не будет, а она обязательно была бы, если бы вестник бледнолицых был схвачен. Напротив, у индейцев заметно какое-то беспокойство; оно продолжается весь день, словно сообщая, что посыльному удалось уйти.
Все это обсуждают в палатке дона Эстевана и приходят именно к такому радостному выводу. Но никто не радуется больше его дочери. Весь день у нее от тревоги болело сердце, и теперь она с облегчением слышит слова гамбусино:
– Я уверен, что сеньорито благополучно прошел и теперь на дороге в Ариспе. Если бы это было нет так, мы бы увидели его здесь – привязанным к проклятому столбу и изрешеченным пулями, как те, что раньше. Эти головорезы собирались со мной поступить так же, но, благодаря Деве, я смог убежать. Мы должны и сейчас поблагодарить ее за то, что помогла храброму парню. Santos Dios, он этого заслуживает!
Эти слова радуют Гертруду, и она едва сдерживается, чтобы не подбежать к говорившему и поцеловать за них. Ее поцелуй был бы чистым: гамбусино не молод и не красив. Она удовлетворяется тем, что говорит:
– Сэр! Если он безопасно доберется до Ариспе, тебе заплатят в десять раз больше стоимости твоего седла. Я уверена, что папа не станет возражать.
– Седло, niña lindissima! (Прекрасная девушка!) – восклицает Висенте с насмешливой улыбкой. – Я был бы рад пожертвовать сотней таких седел, даже тысячью, если бы мог, ради того, в ком ты так заинтересована. Его жизнь ценней всех седел в мире.
Все одобряют эти слова, столь приятные отцу юноши, который слушает молча. Краткий диалог заканчивается, и собравшиеся переходят к обсуждению своего спасения: теперь оно кажется возможным.
– Если по пути в Ариспе он не встретит никаких препятствий, – говорит дон Эстеван, с надеждой, как и все, – мы можем рассчитывать на спасение. Теперь бояться нужно только одного – времени! Но и его можно не опасаться, если полковник Реквеньес в Ариспе со своим отрядом. Но его может там не быть.
– Почему он может отсутствовать? – спрашивает Роберт Трессиллиан.
– Я помню, перед нашим выходом он говорил мне, что, возможно, ему прикажут идти в Гуайанас, чтобы подавить восстание индейцев племени яки. Если он ушел туда, наше положение лучше не станет.
– Но жители Ариспе – они ведь не останутся равнодушными к нашей беде?
Это говорит англичанин.
– Конечно, – соглашается мексиканец, и на его лице снова видна надежда. – Не останутся. Я об этом не подумал. Но теперь вижу.
– И можно ожидать, что они вступятся не только за нас, но за своих родственников и друзей. Подумай, amigo mio! У каждого из наших людей остались те, кто бросится на защиту, как только узнает, как обстоят дела.
– Ты прав, дон Роберто. Есть ли в Ариспе солдаты или нет, город обязательно отправит отряд, который сможет нас выручить. Мы должны набраться терпения – надеяться и молиться.
– Дорогой муж, – вмешивается сеньора, – ты, кажется, забыл о моем брате Хулиано и его трехстах пеонах. Половина из них – смелые ребята, они справятся с окружившими нас дикарями. Если Энрике сможет добраться до Ариспе, он пойдет в хасиенду моего брата, есть в городе солдаты или их нет.
Эти неожиданные слова укрепляют надежду. Всем кажется, что осада вот-вот будет снята и они могут продолжить прерванное путешествие.
То же самое испытывают все в лагере. Везде говорят о том же и почти так же; все надеются на друзей, оставленных позади: они не подведут.
* * *
А вот чувства в лагере койотерос прямо противоположные: вместо уверенности сомнения и даже опасения. Посыльный белых людей – они уверены, что это был он, – прошел через их ряды, и они хорошо понимают, каковы будут последствия.
Они знают, что шахтеры пришли из Ариспе – об этом говорят знаки на фургонах и другом имуществе, и именно туда сейчас скачет
