Артефакт. В поисках неизвестного (СИ) - Скоробогатова Наталья

— Да, я видел его. Более того, я держал его в руках и всё-таки загадал желание. — Серый сделал глоток кофе и улыбнулся. — Представьте себе, не то, которое хотел. Но я рад, что так получилось.

— Как это случилось? — Я задал вопрос, а потом сам на него ответил: — Случайно, ведь так? Вы его не искали, но знали о нём.

— Вы очень догадливы, мистер Арто. Или мистер Артёмов? — произнося мою настоящую фамилию, он чуть скривился, как делали это все, кто не привык произносить букву «ё».

— Можете просто называть меня Алекс. И я даже не буду спрашивать, откуда вам известна моя фамилия. Думаю, вам также известно, каким образом я попал сюда.

— Да. Вы пришли по следу двух русских путешественников. А они пришли сюда за камнем.

— И нашли его тут.

Он кивнул.

— Нашли.

— Почему не забрали с собой? Монахи не дали?

— А смысл? Легенда лукавит: камень позволяет загадать только одно желание. То самое, которое таится в глубине вашего сознания. Он не исполнит других, это я понял на собственном опыте.

— Значит, поэтому Нестеров смог загадать, а Лыков — нет. У него просто не было такого желания.

— Возможно. Я не умею читать прошлое. А может, он загадал, и оно исполнилось. Так же, как у меня.

— А как камень попал сюда, если он из Тибета? Революция?

— Предположительно. Если верить им, — Серый мотнул головой, указывая на листы, лежащие передо мной, — камень привезли с собой монахи, который основали наш монастырь.

— А потом вы вернули его обратно, так?

— Я приехал к местному Ламе, услышав, что он творит чудеса, и он пообещал мне одно в обмен на помощь.

— И какое желание вы загадали?

Серый не ответил. Так странно: люди ищут артефакт, способный исполнять желания, но не хотят рассказать о том, что пожелают, как только найдут. А я… Я, наверное, сейчас похож на Лыкова — ищу, но ничего не хочу. Поиски ради поисков. А, нет, есть одно: чтобы Папа и прочие, кому я насолил, оставили меня в покое, и я мог жить в Нежнине, не думая о том, когда же за мной в очередной раз придут. Или переехать на Байкал. Но вряд ли это желание относится к тем, которые исполняет камень.

До Лхасы мы добрались быстро, благо, денег хватало и была возможность взять машину на прокат. Дороги оказались не самыми лучшими, но и по тем, что хуже, я ездил не раз. Марта попыталась возмутиться по поводу того, что я не пускаю её за руль, но мне было проще, когда она сидела рядом и следила за указателями. И это я не сказал ей о том, что в городе она останется в отеле, а в монастырь я пойду один.

3.

В отеле им дали номера на втором этаже, да ещё и по соседству, сообщив, что у них общий балкон. Марта этому очень обрадовалась. Ей показалось, что это знак. Только вопрос о том, знак чего, оставался открытым. В любом случае, можно было не думать о бегстве Александра, а в том, что он собирался сбежать, Марта совершенно не сомневалась. За эти дни она успела его достаточно изучить, и сейчас понимала, что он что-то от неё скрывает.

— Через час встретимся в холле, — произнёс Александр, открывая свой номер, — обговорим дальнейшие планы.

А зачем нужен час и холл? Они же рядом. И даже в коридор отеля выходить не нужно. Это было странно и Марте не понравилось.

Она вошла в свой номер, аккуратно приоткрыла дверь на балкон, вышла на него и через неплотно зашторенное окно заглянула в комнату Александра. Он стоял у стола и перекладывал вещи из спортивной сумки в небольшой рюкзак. Тот самый, с которым ходил в монастырь в Улан-Баторе. Среди вещей оказались фонарик, термос, перчатки — не те, в которых ходил по улице, а более плотные на вид, с обрезанными пальцами, бухта с тросом, какой-то металлический предмет, который можно было принять за странный молоток, набор крюков… Если бы Марта не знала, что они собираются в обычный монастырь, то решила, что Александр готовится к восхождению на очень крутую гору, ну или к спуску с неё.

А потом он застегнул рюкзак, закинул его на спину, сунул в нагрудный карман куртки лежавший рядом на столе телефон и вышел из номера. Марта метнулась в свою комнату, ожидая, что Александр постучит в её дверь, но, не дождавшись, выглянула в коридор. Тот оказался пуст. Что ж, она оказалась права: он её бросил.

4.

Да, в монастырь я иду один. И дело не только в том, что у меня нет желания подвергать Марту опасности. Есть ещё одна причина: когда мы заселялись, я увидел его — Князя. Он стоял в дальнем углу холла гостиницы, прикрывшись большим бамбуковым кустом в кадке, и смотрел на нас так, словно мы должны ему по крайней мере миллион вечнозелёных. Или наши жизни. И если за свою жизнь постоять я мог, то за жизнь Марты… Никогда у меня не было напарников, и обзаводиться ими сейчас я не собирался. Тем более такими, за чью жизнь я бы переживал больше, чем за свою.

Оглянувшись и убедившись, что за мной никто не идёт, я свернул в подворотню и достал телефон, сверяясь с выстроенным маршрутом. По первоначальному плану мы с Мартой должны были под видом журналистов-блогеров посетить тот монастырь, о котором мне рассказал Серый. Там — пообщаться с их ламой, узнать о возможности посмотреть на артефакт, а потом вернуться в отель и решить, как выкрасть камень. И в последнем пункте плана — краже — Марте места не было, с чем она, к моему удивлению, согласилась. Но теперь всё пошло коту под хвост, и пришлось перекраивать план наживую.

С другой стороны, когда Князь пропал, я предполагал, что может произойти нечто подобное — такие, как он, просто так не исчезают, тем более тогда, когда мы ищем одно и то же. Предполагал, но что-то в моём мозгу переклинило, и Марта заслонила собой всё остальное. Странно и нелепо.

Поэтому сейчас я иду один. Минуя план, минуя разговоры и беседы. Минуя возможность сначала посмотреть: монастырь — не самая сложная территория, на которую мне приходилось пробираться, пусть и одна из самых больших. А там будет видно. Все привыкли, что самые важные, самые дорогие, самые ценные вещи хранятся под замками, но это там, на Западе, а здесь у людей совсем другие правила. «Хочешь спрятать что-то так, чтобы не нашли? Положи на самое видное место», — так говорил один мой знакомый иранец. Да, Иран — не Китай, но их люди так же мудры, как и представители одной из самых древних наций на планете.

Я найду камень и попрошу исполнить моё желание, а потом принесу его Марте, и она загадает своё. Я знаю, что она хочет, по ней это видно сразу. Храбрится, показывает, что уже всё прошло, но это не так.

— Расскажи про родных? У тебя же они есть? — спросил я, когда мы, сидя у неё на кухне, в очередной раз обсуждали имеющиеся материалы по артефакту. Игорь уже ушёл, а мы все перебирали распечатки и выискивали то, что, возможно, до сих пор не заметили. — Что-то ты ни разу ни о ком не проговорилась.

— Есть, — кивнула она. — Брат. Родной.

— А родители? — задал я вопрос и понял, что он был лишним.

Марта попыталась показать, что это не так, улыбнулась натянуто, пододвинула к себе чашку с кофе, сделала глоток, а потом ответила:

— Они погибли. Осенью. Самолёт упал. Уже всё прошло. Я успокоилась. Живу дальше.

Тогда я тоже улыбнулся ей и тоже кивнул, делая вид, что принимаю ответ. Но она соврала, и это было видно по всей её позе, по тому, как быстро закруглила нашу беседу, отправив меня восвояси. Было видно тогда, и видно сейчас, потому что пусть она и не ответила на мой вопрос о желании, я уверен в том, что знаю его. Точно знаю.

5.

Марта вернулась в номер, уселась на кровать и задумалась, что ей сейчас делать. Конечно, она могла в соответствии с их планом просто собраться и поехать в монастырь, поговорить там с монахами, если получиться — записаться на беседу к ламе. Узнать побольше об артефакте. Вот только зачем?

Допустим, она удостоверится в том, что камень действительно в монастыре, и даже больше — увидит его. И что дальше? Этот вопрос, который она постоянно задавала себе последнее время, уже набил оскомину, но без него ничего не получалось. Что дальше делать с камнем? Сама Марта украсть его вряд ли сможет, она всё-таки педагог, а не медвежатник… или как их там называют? В общем, не воришка. Искать кого-то другого, не Александра?