Збигнев Ненацкий - Новые приключения Самоходика
Когда Марта что-то делала, то полностью погружалась в свой это, но одновременно она замечала все, что происходило рядом, за спиной или на озере.
— Видите ту птицу? Посмотрите, она сейчас нырнет. Это дикая утка гоголь. У него гнездо в дупле дерева, под которым вы сейчас стоите.
— Утка на дереве? Я всегда думал, что они устраивают гнезда в тростнике или в кустах.
— Конечно да, но это особая порода уток. О, слышите? Полетела. Это самец. Когда он летит, то слышен такой звук, будто что-то звенит.
Опять клюнул небольшой окунь. И снова Марта что-то недовольно пробормотала.
— Надо глубже воткнуть в землю удочку, — сказала она. — А приманка плавает не ниже, чем пять — десять сантиметров выше дна.
Она крепче воткнула удилище в берег.
— Пойдем по малину, — предложила девушка. — Я не усижу на берегу. Здесь, дальше на полуострове, почти над самой водой полно малины.
Она знала, где есть малина, где в конце лета можно полакомиться сладкой ежевикой. А осенью, наверное, смогла бы показать, где больше грибов в окрестных лесах.
Мы пошли вдоль берега узкой полоской намытого водой песка. Другая девушка, идя берегом озера, непременно бы звонко ступала по воде и плескалась. А она шла так, что ничего не плеснуло, а на песке не оставалось следов ее ног. «Индеец в юбке», — шутливо подумал я о ней.
У воды она не свистела, разговаривала всегда вполголоса, а ловя рыбу так садилась на берегу, чтобы из озера ее меньше было видно. Старалась отгородиться от воды хотя бы кустом или высокой травой.
Будто в доказательство, что мое сравнение правильное, девушка вдруг остановилась.
— Посмотрите тут. — И она показала пальцем на клочок песка у берега.
Мы были уже метрах в пятидесяти от того места, где торчали на берегу ее удилища.
Я посмотрел на песок. Ничем не примечательный и ничего там не лежало. Только виднелись какие-то мелкие углубления.
— Как будто только что кто-то вышел из озера с ластами на ногах, — сказала девушка.
— Откуда вы знаете, что только?
Она удивленно посмотрела на меня: неужели я такой недогадливый?
— След еще влажный. За десять минут он совсем просохнет. Или набежит большая волна и смоет его.
— Правда ваша, — покорно согласился я.
— Чуть дальше этот кто-то вышел на берег. Не снял ласт, потому что здесь крапива. Перешел по ней в ластах, несколько стеблей сломал, а некоторые пригнул к земле.
За крапивой рос невысокий сосново — березовый лесок. След вел туда.
— Он в лесу, — сказала Марта и вопросительно посмотрела на меня.
— Может, это мой таинственный знакомый Водолаз — Проповедник, — сказал я, — очень хотел бы украдкой посмотреть, как он поживает в лесу.
Вокруг березок земля была покрыта сухими листьями, которые шелестели под ногами. Признаюсь, что по сравнению с Мартой, я шел по лесу как слон. А ведь пытался пробираться как можно тише.
Чем дальше мы заходили в глубь леса, тем он становился гуще. Время от времени нам преграждали дорогу полосы молодых сосен и елок. Марта становилась на колени и пробиралась под ветвями, я волей — неволей должен был делать так же.
Неожиданно девушка схватила меня за руку. Между ветвями виднелось какое-то пятно. Мы подползли еще на несколько шагов и перед нашими глазами предстал зеленый шалашик под большой березой, которая как мать возвышалась над молодым лесом. Под ней и везде куда достигали ее корни, не могло вырасти никакое деревце, там была небольшая полянка. На ней расположился мой Водолаз — Проповедник.
Когда мы подняли головы из-под веток, он надевал соломенную шляпу. Ласты он уже успел снять с ног, даже спрятал их. На ветке березы висел мокрый купальный костюм, а на земле лежал акваланг.
Его лагерь был очень странный. Шалашик маленький, треугольный, из двух военных накидок. Рядом стоял опертый на грубый ствол березы щит из лозы. Это было что-то как рыцарские доспехи, только не из железа, а из тростника и лозы.
На стволе березы висел прибитый гвоздем огромный кусок сосновой коры, обращенный внутренней стороной к свету. Эта внутренняя сторона обычно несколько беловатая, словно покрытая слоем пыли. Проповедник нарисовал на нем безобразного черта, который смеялся. Ночью эта трухля светится, как нафосфоризованая. Незваный гость мог бы испугаться, если бы наткнулся ночью на такое чудовище.
Почему Проповедник поставил свой шалашик в глубине леса, а не как все люди на берегу озера? Ведь он любил плавать, даже имел акваланг и резиновый челнок. Разве не удобнее было бы ему поселиться у воды?
Водолаз — Проповедник поправил на голове соломенную шляпу. Затем вытащил из-за пояса огромный нож.
Мы затаили дыхание. Человек с огромным ножом в руке имел очень грозный вид. Он опустился на колени и вынул из палатки большую буханку хлеба. Отрезал ножом толстый кусок, сел и начал его со вкусом есть.
Я не знал, что дальше делать. Возвращаться на берег озера или выйти из тайника и поздороваться как с давним знакомым? Однако эта проблема скоро была решена, потому что неожиданно — между одним и вторым куском хлеба — странный человек сказал:
— В тех ветвях вам, видимо, не очень неудобно…
Я встал. Марта тоже. Мы сделали несколько шагов к нему, а он только теперь обернулся. Узнал меня, едва улыбнулся и кивнул.
Мне было немного стыдно, что я так подглядывал за ним и я не очень знал как ему объяснить это.
— Мои соседи сказали мне, что вы вчера навещали меня, — пробормотал я. — И я решил сделать ответный визит. Вы, вероятно, имели ко мне какое-то дело?
Он доел кусок хлеба.
— Да, было серьезное дело. Хотел одолжить у вас немного хлеба на ужин. Мне чертовски хотелось есть, а так сложилось, что хлеб кончился. Я никого здесь на озере, кроме вас, не знаю, поэтому и выбрался к вам занимать. Но не застал вас и лег спать голодный. Только сегодня утром поплыл к Семьяну и купил буханку хлеба. Может, вам одолжить?
— Спасибо. У меня еще есть. Правда, уже черствый…
— Я одолжу вам.
Он перерезал буханку пополам. Я был поражен такой доброжелательностью. И вообще мне хотелось смеяться над собой. Я искал в его посещении что-то таинственное, а тут на тебе — говорилось о куске хлеба.
— Откуда вы знали, где я поселился? — Все еще не доверял я.
Концом ножа он показал на свой маленький резиновый челнок в тени молодых сосен.
Из него смотрел блестящий глаз телеобъектива.
— Через эту подзорную трубу видно даже как вы на той стороне закуриваете трубку, — пояснил он.
Неожиданно отозвалась Марта:
— Я знаю. Вы орнитолог.
— Разве это плохо? — Удивился Проповедник.
