Гюнтер Продель - Искатель. 1964. Выпуск №5
— С-собак вроде нет, — заметил Ричард.
Справа от поляны виднелся двухэтажный дом. Луна касалась краем его острого шпиля. Дом, наверное, был старый — весь из пристроек, переходов, полукруглых башенок.
— Собак немцы больше в комнатах держат. — ответил Семен на замечание Ричарда.
— Подождите, — предупредил Иван и осторожно двинулся к ульям. Он тенью скользнул по поляне и через минуту возвратился с сотами.
— Ук-кусят, — простучал зубами Ричард.
— Ночью пчелы спят, — ответил Иван с полным ртом.
Меду в сотах еще почти не было, жевали воск.
— Можно на разведку, майор? — спросил Ричард.
— Давай.
Ричард двинулся вокруг поляны, держась в тени деревьев. Пробирался он быстро и совсем бесшумно, будто растворился в свете и тенях лунной ночи.
— Понятно, почему его в разведчики взяли, — процедил Семен. — Знает дело.
Неожиданно из тени дерева, у которого они ждали разведчика, прозвучал голос Ричарда, хотя никто не заметил, как он подошел к ним вплотную:
— Идемте!
— Что там? — спросил Мазур.
— Кладовочка. Жратва. Одежи полно.
— Это воровство, — вдруг сказал Иван.
Мазур неожиданно для себя процедил:
— Стой на шухере, — и только почти у самого дома понял, что бросил седому словечко своих беспризорных лет.
Ричард остановился:
— Вот.
Окно в подвал находилось на уровне с землей. Переплет рамы был частый, деревянный. Нескольких стекол вверху и внизу рамы не хватало. Мазур дотронулся до рамы. Она была липкая:
«Медом стекла намазал и выдавил. Чистая работа».
Ричард открыл окно и юркнул вниз. Мазур последовал за ним. Семен тенью двигался третьим. Пошли по узкому коридору, свернули за угол. Ричард рукой остановил их:
— Фонарик зажгу. Я уже раздобыл.
Желтое пятно света, показавшееся ослепительным, уперлось в дверь.
Ричард прошел в кладовку первым, с видом молодого хозяина, уже отлично изучившего то, что ему принадлежит.
— Прежде всего одеться, — приказал Мазур.
Подойдя к шкафу в стене, Ричард открыл дверцу. Там висело костюмов двадцать. Мазур потрогал рукой материал. Он был добротен. Они выбрали костюмы по своему росту. Примеривая, Семен вдруг хихикнул:
— Русский! Костюм-то наш!
Мазур посмотрел на марку отобранного им костюма — французский.
— Не дом — универмаг, — фыркнул Ричард.
Семен, видимо слишком придирчиво рассматривавший свое одеяние при свете карманного фонарика, заметил:
— Не новенькие они, вещички-то. Может, из лагеря какого?
— Хватит болтать! — сказал Мазур. — Рубашки ищите. Белье. Обувку.
И это нашлось.
— Гастроном в следующем зале, товарищи покупатели.
— Брось острить, Ричард, — прошипел Мазур. Ему очень не нравился этот бюргерский, набитый барахлом особняк. Кто знает, откуда натащили все это хозяева, а ты даже подпалить его не можешь — нельзя, шуму слишком много будет.
Открыв один из ящиков, Семен вдруг загремел металлом.
Ричард погасил фонарь.
В доме по-прежнему стояла тишина, словно он был необитаем.
— Парабеллум! Парабеллум нашел! — прохрипел Семен.
— Ну! — воскликнул Ричард. — Живем, братцы!
— Пора уходить, — сказал Мазур. — Главное — оружие достали. Не мечтал даже. А жадничать нечего. Все равно всего не унесешь.
— Еды бы побольше…
— Два рюкзака. Чего жадничать! На жадности все воры влипают, — шепнул Ричард.
— Идем, Семен.
— Иду, майор, иду.
Они выбрались из окна и снова теневой стороной поляны прошли к тому месту, где их ждал Иван.
— Нахапали! — встретил их тот.
— И сотой доли своего не взяли, — ответил Семен. — А лучше ты помолчи.
Мазур несколько секунд стоял принюхиваясь, потом сказал:
— Тут, внизу, вроде болото есть. Туда и пойдем.
Они двинулись вниз. Когда переходили дорогу, за поворотом сверкнули фары автомобиля. Тогда они побежали быстро, задыхаясь от тяжести рюкзаков.
Только через час под ногами захлюпала вода. Беглецы вошли, наконец, в болото. Оно уже окутывалось предрассветным туманом. Продвигались без тропы, часто петляли, обходя топкие места. Мазур боялся одного — что рассвет застанет их на открытом месте.
Они остановились, когда вошли в мелкий ельник, густой и пахучий.
Тут их и застал рассвет.
Ричард достал из своего рюкзака бритвенный прибор, зеркало, ножницы и трое часов.
Умывшись в болоте, беглецы переоделись и приобрели вид вполне цивильных людей, а шляпы скрыли стриженые волосы.
Настроение было бодрое. Однако Мазуру не нравилась излишняя возбужденность Ричарда.
Завтракали по-королевски. Головка сыра оказалась голландской, копченая колбаса, по мнению всех четверых, была явно не немецкого происхождения. Две бутылки вина, оплетенные в соломку, — итальянские.
К десяти часам утра туман над болотом растаял.
Как и предполагал Мазур, они оказались далеко от берега. Кругом была открытая местность с редкими купами ивняка, которая хорошо просматривалась. Это еще больше убедило их в безопасности и улучшило настроение.
— Вы отдыхайте, — сказал Мазур. — Я подежурю первым.
Ему действительно не хотелось спать.
— Приятно отдыхать «под небом Шиллера и Гёте», — сказал Ричард.
— Дурак ты, — отозвался седой.
— Я не шучу, — ответил Ричард. — Над концлагерями совсем другое небо. И над фашистами тоже.
Семен ничего не сказал, только вздохнул. И все замолчали.
Мазур лег на бок и подпер голову рукой. Ему вдруг припомнился очень живо разговор с Отто о Достоевском. Он вспомнил фразу, которую не сказал: «Я видел и знаю, что люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей». Это сказал другой герой Достоевского, из «Сна смешного человека».
Ричард забормотал во сне.
Обернувшись к нему, Мазур увидел разгоревшееся лицо, крупные капли пота, выступившие на висках парня. Мазур подошел к нему и потрогал лоб.
Потревоженный движением, проснулся Семен. Сел. Потряс головой, потер руками лицо.
— Тихо?
— Ричард заболел.
Седой поднял голову.
— Очухается. Надо же нам идти.
— Иди ты… — послал его Семен.
Попробовали разбудить Ричарда. Тот открыл глаза, но не узнавал никого.
— Плохо дело, — сказал седой.
Остаток дня прошел в тревоге.
К вечеру Ричарду стало хуже. Он вскрикивал в бреду, рвался. Холодные компрессы, которые Мазур и Семен прикладывали к его лбу, помогали мало.
