Эмилио Сальгари - В дебрях Атласа
— Я останусь караулить; и если они решатся подняться, открою огонь против Бассо, — сказал тосканец. — Не умру я спокойно, пока не добуду шкуры этого людоеда.
— Только, пожалуйста, не стреляй, — сказал граф. — Будь осторожен, Энрике, тут дело идет о жизни всех.
— В таком случае ограничусь наблюдением.
— Мы только об этом и просим тебя.
В то время как тосканец, снова закурив оставленную было сигаретку, скрылся в кустах, граф и мавр спустились в лощину.
Афза крепко спала, полузакрывшись великолепным рабатским ковром, протканным золотом и шелком, а Ару собирал более или менее сухие травы, чтобы дать поесть верблюдам.
Мавр подозвал его свистом.
— Случилось то, что я предвидел, — сказал он ему. — Настала минута, когда надо действовать. У тебя с собой твое платье туарега?
— Да, хозяин.
— Поручаю тебе заставить их скакать как можно дольше, чтобы окончательно загнать их лошадей. Белоглазый человек может узнать тебя; поэтому тебе необходимо хорошенько закрыть лицо покрывалом, как делают сыны пустыни. Иди, переоденься.
— Ты подумал обо всем, Хасси, — сказал граф.
— Я должен спасти мужа моей дочери, — серьезно ответил мавр. — Звезда Атласа обязана тебе жизнью, я ни на минуту не забываю этого.
— Удастся ли Ару сделать то, что ты поручаешь ему?
— Во всей пустыне не найдешь наездника на верблюде искуснее его. Еще раньше вечера арабские лошади выбьются из сил.
— А мы воспользуемся темнотой, чтобы добраться до куббы твоего приятеля?
— Да, если разлив не помешает, — ответил Хасси.
— Он не может долго продолжаться. Сухая земля поглотит влагу с такой же жадностью, с какой я бы проглотил в эту минуту стакан вина, если бы было, где взять его.
Мавр улыбнулся.
— Я позаботился и о тебе, сын мой, — сказал он. — Дети Аравии и пустыни не могут употреблять сок жизни, потому что Магомет запретил это, но я не забыл, что ты и твой товарищ — вы франджи и христиане. В мешках, привезенных махари и сваленных Ару в пещере леопарда, найдутся и вино, и табак.
— Спасибо, Хасси.
— Ты — мой сын, — ответил мавр со своей обычной серьезностью и простотой. — Бери не стесняясь, что хочешь.
В эту минуту из-за куста показался старик-негр. Он был закутан в широкий белый полотняный плащ с красной каймой внизу; на голове возвышался монументальный тюрбан; лицо его покрывала своего рода занавеска, спускавшаяся до половины груди и оставлявшая незакрытыми только глаза.
— Я готов, хозяин, — сказал он.
— Пистолеты у тебя заряжены?
— И пистолеты, и ружье.
— Выбери лучшего махари.
— Я возьму своего.
— Ты знаешь, что должен делать?
— Знаю, хозяин.
— Когда лошади выбьются из сил, вернись сюда. Если будет возможно, мы еще сегодня ночью доберемся до куббы Мулей-Хари.
— Положись на меня.
Негр заставил встать своего махари, дремавшего вместе с другими, скрытыми в высоких кустах, потрепал его по морде и шее и начал подниматься из лощины, ведя верблюда за собой.
Хасси ушел, а граф, откупорив бутылку вина, сел около Афзы, крепко спавшей, подложив руки под голову.
Достигнув вершины холма, Ару взобрался на горб верблюда и натянул повод.
— Ступай, друг, — ласково сказал ему Хасси.
— Если я не вернусь, то вспомни как-нибудь с Звездой Атласа о твоем верном слуге, — ответил негр. — Душа моя будет счастлива, слыша ваши голоса и мое имя. Прощай, хозяин.
Услыхав свист, махари стал осторожно спускаться с холма, так как было еще скользко; а Хасси вернулся к тосканцу, всматривавшемуся в противоположный склон лощины.
— Что нового? — спросил Хасси.
— Ничего хорошего, папаша мавр, — отвечал Энрике. — Вода идет до самых холмов и спаги не перебраться через нее Я думаю, что они в конце концов направятся сюда. Этот Бассо хитер как обезьяна, и меня удивляет, что ему не пришло до сих пор в голову вернуться к этой возвышенности. Но он скоро догадается, что мы должны были найти проход, — и станет усердно обшаривать все кругом.
— Где спаги?
— Держат второй военный совет у воды, которую исследовали безуспешно. Вероятно, решатся расстрелять…
— Кого?
— Ах, черт! Да эту самую воду, — серьезно отвечал легионер.
— Ты и перед лицом смерти станешь смеяться.
— Ну, плачь я, все равно не миновать мне руки костлявой старухи; так уж лучше смеяться. Милый папаша мавр, я легионер, кусок пушечного мяса…
Мавр несколько мгновений смотрел на него улыбаясь, затем покачал головой и сделал правой рукой широкий жест, говоря:
—Ах, эти легионеры! Имей их Абд аль-Кадир тысячу, не завоевали бы франджи Алжир.
— И я убеждаюсь в этом, папаша мавр.
— Покажи мне спаги.
Тосканец встал и направился на гребень, выдававшийся над остальными; он указал рукой к югу:
— Видишь?
Спаги объехали возвышенности и остановились перед паводком, простиравшимся на необозримое пространство и к востоку.
Хасси наблюдал за ними с минуту и затем обратил взгляд на равнину расстилавшуюся к северу. Улыбка удовольствия появилась на его тонких губax.
Он увидал Ару, ехавшего на махари, отыскивая спаги.
— Взгляни туда, — сказал он тосканцу.
— Что это за человек: туарег или кабил? — спросил Энрике, сразу заметивший махари.
— Ты его не узнаешь?
— Папаша мавр, дай мне очки, если только они у тебя есть.
— Это Ару.
— Надоело, что ли, жить старому негру?
— Вовсе нет: он знает, что делает.
Легионер бросил вопросительный взгляд на мавра, но последний был в эту минуту слишком занят набивкой своей трубки.
— Ну, посмотрим, что будет, — проговорил Энрике, усаживаясь подле мавра.
Еще не съезжая с холма, Ару заметил место, где остановился отряд спаги, и поэтому направил своего махари к северу, но так, чтобы его сейчас же увидали.
И действительно, не проехал он и пятидесяти метров, как спаги обнаружили его присутствие.
В одно мгновение они решились, повернули лошадей и бросились по следам убегавшего, громко крича и стреляя из пистолетов, надеясь ранить его.
Неожиданное появление этого сына пустыни — так похож был негр на настоящего туарега — пробудило в уме Бассо большие подозрения.
«Откуда он мог выскочить, когда весь юг был залит водой?» — таков был первый вопрос, который задал себе сержант.
А потом:
«Почему он бежит, когда всякий туземец обязан останавливаться по первому требованию каждого французского солдата?»
Спаги повели преследование горячо, но махари летел как смерч на море, и через несколько минут пули всадников уже не могли настигнуть его.
— Интересное зрелище, — сказал Энрике. — Мне кажется, будто я сам участвую в беге. Бедный Бассо! Сегодня вечером он лопнет от злости.
