Александр Путятин - Обаламус
Так что присматривать мне сегодня нужно только за двумя слабыми звеньями — за Алиевым… И за самим собой, разумеется! Слежу трепетно, в оба глаза, чуть ли не каждые пять минут заглядывая в составленную загодя шпаргалку…
Что там, по графику? Ага… Смотрим в окно: облачность девять баллов. С помощью ИВО[38] пробуем зацепиться за нижнюю границу: не хватает, значит — средний ярус! Фиксирую в журнале… Поднимаю глаза… Всё правильно: Алиев ушел на площадку — снять показания приборов. Слышу, как за стеной «запел» факс. Судя по времени, начались карты барического поля… Значит Паша минут через десять принесёт первую: как всегда — безукоризненно-высушенную, хрустящую, без единого дефекта приёма. Нужно будет обработать…
— Товарыш лэйтэнант, — оторвавшись от журнала, куда он только что занёс результаты наблюдений, обращается ко мне Алиев. — Влажнаст дэвэносто одын процэнт.
— Сколько? Девяносто один?! — не сразу врубаюсь я. — А ты точку росы[39], случаем, не перепутал?
— Нэт, я вныматэлно глядэл. Дыва раза.
Он продолжает смотреть на меня, словно чего-то выжидает.
— Молодец! — говорю я.
А он ведь действительно умница: мог и не докладывать, просто записал бы в журнал и всё. Гм… Продолжает стоять, приподняв густые чёрные брови двумя вопросительными знаками… Чего-то ещё ждёт?
— Следующее измерение через полчаса! — добавляю я.
— Ест чэрэз полчаса! — кивает головой Алиев.
Да, ошибся я с ним, похоже! Слабое звено в нашей смене только одно… Но додумывать эту мысль было уже некогда.
Выташив из стола сшивку с миллиметровкой, я нанес на верхний лист три последних значения температуры и точки росы. Сходимость через два часа[40]. Время пока терпит, но настороживало то, что при существенном снижении температуры точка росы за последний час выросла. Это обычно нехарактерно для радиационного тумана. Зато очень типично для адвективного[41]. Но ветра-то почти нет. Ни у земли, ни на малых высотах.
Местные особенности погоды из описания аэродрома Иванов заставил меня вызубрить наизусть, но на всякий случай, просматриваю папку-сшивку ещё раз. Ничего похожего! Ладно, будем ждать…
Через полчаса на площадку сходили вдвоём… Влажность выросла до девяноста четырёх процентов. Наношу эти данные на лист и произвожу экстраполяцию. Остаётся час с четверью… Сомнения продолжают грызть душу, как стая голодных крыс, но игнорировать опасность дальше — невозможно. И я сел писать новый прогноз погоды.
Руководитель полетов, первый заместитель командира полка, подполковник Васильченко к моей бумажке отнесся равнодушно. Подписал, прочитал, буркнул сидящему рядом РСП[42]: «Паникует шаманёнок[43]!» И снова погрузился в созерцание посадочного экрана. На меня он даже не взглянул.
Я спустился вниз и начал соображать, что делать дальше. Пора уже настаивать на прекращении полетов? Или ещё рано? До сегодняшнего дня все ответственные решения за меня принимали старшие: дома — родители, в университете — преподы и кураторы, здесь — Сидоренко и Иванов. А сейчас я впервые сам оказался в роли начальника, которому решать.
Как же нелегко, оказывается, на что-то решиться! Но просто так сидеть тоже нельзя…
— Алиев! — сказал я, спустившись к себе. — Наблюдения каждые пятнадцать минут!
Солдат взглянул на часы и выбежал на площадку. Я вышел следом за ним. На небе ярко сверкают звезды. Никаких следов облачности. Провожу рукой по траве. Росы нет[44]. Неужели всё-таки будет туман?
В здание я вбежал следом за Алиевым и тут же нанес новые данные на график. Сходимость — сорок пять минут! Ждать дальше бессмысленно. Путаясь от волнения в бумагах, я выписал первое в своей жизни шторм-предупреждение[45] и побежал с ним на вышку[46].
— Товарищ полковник, шторм!.. Примите!
Это сообщение РП[47] воспринял так же равнодушно, как и прогноз погоды. Но бумагу подписал.
Я вернулся на рабочее место. Всё, что было положено по инструкции, сделано, а результата никакого… Никакого!!!
И в этот момент зазвонил телефон.
— Да, товарыш старшый лэйтэнант, даю.
Алиев протянул мне трубку.
— Привет студентам! — раздался веселый голос Иванова. — Как тебе первые полёты?
Я быстро обрисовал ситуацию.
— Ты уверен, что не ошибся? — в голосе Ивана Борисовича зазвучала тревога. — Данные наблюдений сам проверял?
— Не все, только последние два измерения, но там всё точно.
— Прогноз изменил? Шторм выписал?
— Да, всё сделал, но толку никакого! — отвечаю я скороговоркой. — Васильченко на это не реагирует!
— А ты как думал? — горько усмехнулся Иван Борисович. — Этих штормов Никольский за два года службы штук сто на вышку приволок, и ни один не оправдался. РП поэтому на тебя и не реагирует…
— А что мне теперь делать? Самолеты-то взлетают!
— Как прогнозы по запасным[48]?
— Пока нормально. Но если это адвекция, она может одновременно всех накрыть! Тогда и им самолеты сажать будет некуда!.. До расчетного времени чуть больше получаса осталось!!!
— Ну… — ответил Иванов задумчиво. — Ты можешь подняться к Васильченко и предупредить, что через десять минут позвонишь дежурному по метеослужбе училища, и доложишь, что твое шторм-предупреждение игнорируется. Это, кстати, твоя прямая обязанность, только ты о ней еще не знаешь, эту инструкцию учат к полетам при минимуме погоды. РП, скорее всего, рассердится. Может, даже, наорёт на тебя. Но самолеты на землю посадит!
Звучало не слишком вдохновляюще…
— Хорошо, я попробую.
— Ага, давай! Успеха тебе! Ну, а не получится — набери мой домашний… Или Деду звякни! Его все РП слушаются! И даже — безо всякого шторма!
Лестница, ведущая на второй этаж, показалась в этот раз бесконечной. И одновременно чересчур короткой. Внутри горла стоял противный склизкий комок. Чтобы придать себе хоть немного уверенности, я откашлялся и щелкнул каблуками.
— Ну? — неприязненно поинтересовался Васильченко.
— Товарищ полковник, через тридцать одну минуту расчетный срок образования тумана… — начал я.
— И что? — воспринимать меня всерьез он явно не собирался.
— Согласно инструкции, если через десять минут вы не начнете сажать самолеты, я вынужден буду доложить об этом дежурному метеорологу в училище. Извините, но мне придется это сделать.
В этот момент позвонил телефон.
РСП поднял трубку.
— РСП, майор Мишин. Так точно, товарищ командир[49]. Даю, — и он протянул трубку Васильченко.
