Александр Марков - По законам ненависти
– Надеюсь, ты меня не заставишь штатив раскладывать? – спросил Игорь.
– Боже упаси, конечно, нет!
Комов закрутил головой, выбирая фон, на котором его должен был заснять Игорь. Стоять, повернувшись к борту бронетранспортёра и сжимая в руках микрофон, в то время как на втором плане за его спиной югославские солдаты продолжают вести бой с учекистами, было даже более эффектно, чем записать свои слова, стоя в полный рост на фоне горы и камней, где укрывались албанцы. Какой смысл вылезать на линию огня, если зрители ничего не разберут за исключением вспышек от выстрелов на кончиках автоматов? Разве что во время этой записи Сергею снесут голову или его подранят… Нет уж, без подобных глупостей вполне можно обойтись.
Оператор подключил кабель к камере, протянул микрофон Комову и потребовал:
– Несколько слов скажи.
Добавлять, что он хочет проверить уровень звука, оператор не стал, потому что это само собой разумелось.
Сергей посчитал до десяти, остановился.
– Ну, когда ты будешь готов, Феллини? – спросил он, наблюдая за тем, как Игорь, положив камеру боком на колено, подкручивает какие-то датчики.
– Всё, – Зубцов закинул камеру на плечо. – Я готов, поехали.
То, что Сергей, произнося свои слова, запнулся, когда рядышком югославский солдат выпустил длинную очередь из своего автомата и сбил его с мыслей, получилось очень стильно. Настолько стильно, что они ограничились лишь одним дублем, потому что второго такого не сделать. При взгляде на картинку становилось ясно, что съёмочная группа находится в самом эпицентре боя. К тому же после того, как Комов отговорил свои слова, стрельба, словно по команде, совсем прекратилась.
– Круто получилось! – сказал Игорь, показывая корреспонденту большой палец.
– Думаешь? – спросил Сергей.
– Просто уверен!
Из-за поворота, изрыгая клубы дыма, как дракон, у которого что-то не в порядке с желудком, выполз танк. Он громыхал всем, чем только можно, казалось, что у него сейчас начнут отваливаться куски обшивки. Вероятно, офицер сообщил танкистам о том, что произошло и где засели учекисты. Корпус танка содрогнулся, выплевывая из дула сгусток огня. На вершине горы поднялся столб пламени, дыма и кусков земли, а камни, за которыми укрывались учекисты, должно быть, стали их надгробиями, если, конечно, там ещё кто-то оставался.
«Получите, суки!» – читалось в глазах солдат.
– О чёрт, там же Глеб и Славка, – прошептал Комов, глядя на опадающее пламя. На лице его отразилась тревога.
Не останавливаясь, танк сделал ещё один выстрел, миновал колонну, поехал по дороге, а следом за ним, прикрываясь за бронёй, двинулись солдаты. Игорь тоже дёрнулся за ними, водрузив на плечо камеру, следом за ним пошел и Сергей – должен же он увидеть сам, что там, на склоне осталось. Конечно, Комов мог потом просмотреть картинку, которую снимет оператор, но оставлять Игоря одного в такой ситуации было как-то не по-товарищески, да и впечатления гораздо ярче, и текст пишется легче, когда всё видишь сам.
Он шел, а сердце у него стучало, как паровой молот. Что с Глебом? Что со Славкой?
Сергей знал, что некоторые корреспонденты дальше пригородов Белграда не выезжают, благо разрушений повсюду хватает, и кто там разберёт, на фоне какого из них записан stand up. Все развалины кажутся одинаковыми. Сюжеты «журналисты-надомники» писали в гостинице, а нужную картинку: с убитыми, ранеными и перестрелками – покупали на югославском телевидении. Там были не прочь чуть подзаработать на ленивых коллегах, которые боятся выехать на места событий. К тому же, наверняка, сделки эти совершались в обход официальных инстанций, а потому едва ли отснятые материалы стоили дорого. Зелёные бумажки всегда решали такие проблемы. Тот, кто их имел много, мог не рисковать. Сам Комов к подобному «стилю работы» относился брезгливо.
На склоне горы оказались россыпи гильз, брошенная пустая труба гранатомёта, пятна крови, почти впитавшиеся в землю. Над воронками всё ещё витали лёгкие облака едкого дыма.
Офицер ничего не сказал Сергею и Игорю, когда они пошли следом за солдатами, только посмотрел на них раздражённо, как на надоедливых мух, при этом выражение лица у него было такое, точно он почувствовал внезапную зубную боль. Но потом югослав жестом приказал журналистам остановиться, не лезть на позиции, пока их не проверят солдаты и не выяснят – не оставили ли учекисты какой-нибудь скверный подарок типа растяжки. Но те уходили быстро, успели только утащить убитых и раненых. Убедившись, что склон безопасен, офицер разрешил Зубцову и Комову подойти поближе.
Игорь стал с упоением снимать крупные планы, приседал, выбирая наиболее эффектные ракурсы, и так увлёкся, что пришлось Сергею отрывать его от работы – югославы уже потянулись к своим машинам.
– Уезжать пора, – сказал Комов. – Ты же не планируешь остаться здесь?
– Поедем дальше? – с азартом спросил оператор.
– Думаю, того, что ты наснимал, хватит за глаза.
Игорь посмотрел на индикатор, который показывал тайм-код и сообщил:
– Пятнадцать минут тридцать две секунды. Ну, тридцать секунд – ГЦП[2]. Пятнадцати минут ведь тебе хватит?
– Ого! – сказал Сергей, прикидывая, что вся заварушка длилась около получаса. – Ты что, камеру почти не выключал?
– Иногда, – признался Зубцов. – Но не в самых важных местах. Я даже снял, как танк в первый раз стреляет, а во второй – уже взрыв. Сможешь смонтировать, будто это взрыв от первого выстрела. Как в фильме получится.
– Молоток! – усмехнулся Комов. – Так и сделаем… Надеюсь, что с Глебом и Славкой всё в порядке.
– Я тоже на это надеюсь. Ну, пошли, а то офицер на нас уже зверем смотрит.
– Всё правильно: оставить нас одних он тут не может, а мы его задерживаем.
– Пошли, пошли!
Они спустились с холма. У югославов убитых не оказалось, только четверо легкораненых, их быстро перевязали и помогли забраться в кузов грузовика.
Преследовать учекистов не стали. Даже не пытались. Ведь те уже, наверняка, были за тридевять земель, добрались до ближайшего селения, переоделись, оружие спрятали и стали такими же, как и простые обитатели, а то, обнаглев оттого, что их поддерживают натовцы, и переодеваться не стали, ходят по сёлам в форме с красной нашивкой, на которой изображен чёрный орёл.
Напоследок можно было ещё расспросить о минувшем бое офицера, но тот не был настроен давать интервью. Сергей не очень об этом жалел, прикинув, что в качестве «лайфа», который заменит синхрон, можно дать кадры, где офицер кричит в телефонную трубку или командует обороной.
