Людмила Корнилова - Тени забытых земель

— Братья, вы что-то перепутали: сегодня у меня стирка, а не…

— Мы не мыться… — молодые люди шагнули к горящему огню. — Нам кое-что спалить надо.

— Никак, вар принесли? — брат Сарвус нисколько не удивился: просто именно здесь обычно сжигали то, что отбирали у чужаков. — Дело хорошее, бросайте! Он, зараза, горит хорошо и долго, да и запах от него неплохой…

И верно, четыре шарика вара разной величины, брошенные в огонь, не только сразу же вспыхнули ярким пламенем, но еще и стали растекаться по горящим дровам, и те запылали с новой силой. Вдобавок чуть запахло своеобразным терпким запахом раскаленной смолы, пусть и не совсем знакомым, но очень приятным.

— Вот народ, все тащат и тащат сюда этот вар… — брат Саврус пошевелил кочергой дрова в печи. — Не понимают, олухи, чем это может грозить им самим…

Вар… Этому так называемому лекарству и в самом деле нечего делать на Запретных землях, и дело тут было даже не в том, что старатели, пользуясь этой дрянью, губили собственное здоровье. Главная беда состояла в том, что многие несли вар в Запретные земли для того, чтоб продать его тамошним обитателям: как это ни печально звучит, но за последние годы кое-кто из них пристрастился к этому наркотику, а вот действовал вар на организм обитателей Запретных земель совершенно непредсказуемым образом. Каким? Просто у одних, как правило, обострялся нюх и зрение, другие впадали в буйство и полностью теряли контроль над собой до такой степени, что едва не сходили с ума. Ну, а о том, что они творили в таком состоянии, и каковы были последствия — об этом лучше и не говорить.

Именно потому было категорически запрещено вносить вар на Запретные земли. Проблема была в том, что ко времени запрета кое-кто из тамошних обитателей не только начинал покупать вар у людей, которые приходили на Запретные земли, но и пристрастился к нему. Цена этого зелья в тех местах была так высока, что, несмотря на запреты, некоторые все же старались пронести с собой хоть немного этой отравы. И хотя монахи изымали весь наркотик у старателей, все же непонятно каким образом зелье попадало на Запретные земли…

— Вас в обители не было несколько дней… — брат Саврус поставил кочергу на место. — Хорошо ли прошел ваш путь, какие новости в миру? Что за народ пришел в этот раз?

— Все, как обычно, ничего нового… — пожал плечами Андреас. — В Лаеж шли без особых трудностей, обратный путь был сложнее. Что касается тех путников, что идут в Запретные земли, то, похоже, на некоторых из них пробу поставить негде. Вот, смотрите сами, сколько вара у них отобрали…

— За то время, пока нас не было… — подал голос брат Титус. — За эти дни кто-нибудь выходил из Запретных земель?

— Нет. Что-то никто не торопится с возвращением…

Андреас не успел отойти от бани, как его окликнули:

— Брат Андреас, вас разыскивает отец Маркус.

Так, его вызывает настоятель. Вообще-то молодой послушник и сам хотел пойти к отцу Маркусу — надо же передать ему дядюшкино послание. Если честно, то у Андреаса с самого начала не было ни малейшего желания брать письмо от дяди Эдварда, но тот сказал, что в нем имеются важные сведения, непосредственно касающиеся обители. Очень хочется надеяться, что дядюшка сказал правду, хотя от него можно ожидать чего угодно.

Настоятель жил в невысоком доме рядом с храмом. Простая мебель, множество книг, стол, заваленный бумагами… Отец Маркус, худощавый пожилой мужчина с лицом аскета. Он уже много лет являлся настоятелем монастыря Святого Кармиана, и его управление была достаточно жестким, что вполне объяснимо — иначе в здешних местах просто нельзя.

Впрочем, разговор Андреаса с отцом Маркусом оказался коротким, хотя молодому послушнику пришлось довольно долго ждать приема в прихожей — настоятеля срочно позвали в библиотеку. Молодой послушник коротко поведал настоятелю, что в Лаеже встретился с дядей, который просил передать письмо святому отцу. Об остальном Андреас говорить не стал, потому что понимал — отец Маркус, прочитав послание дяди Эдварда, вновь позовет его для разговора.

Когда Андреас вышел из дома настоятеля, уже стемнело. Кое-где зажгли факелы, горели они и сверху на стене, где дежурили монахи — увы, но во избежание возможных опасностей монастырь надо было охранять и днем, и ночью. По счастью, очередное дежурство Андреаса на крепостных стенах приходится на завтрашний день, так что есть время, чтоб отдохнуть.

Раздался удар колокола, призывающий на вечернюю трапезу. Молодой послушник привычно отметил про себя: скоро время молитвы, а он с утра ничего не ел. Надо поспешить в трапезную, затем молитва, и можно идти спать. Это хорошо, а то он что-то умаялся за день.

Однако стоило Андреасу выйти из трапезной, как его перехватил брат Ютус, крепкий тридцатилетний монах. Это был тот самый привратник, в чьи обязанности входило следить за дверями и стеной, соединяющими обе части монастыря. Он даже жил в небольшом домике неподалеку от ворот, и относился к числу тех людей, мимо которых, как говорится, муха не пролетит незамеченной.

— Брат Андреас, там тебя спрашивают.

— Кто?

— Да один из тех, что сегодня пришел сюда с вашим отрядом. Молодой парень, весьма настырный. Говорит, вы с ним друзья…

Журмер, чтоб его! Как видно, у этого типа хватило наглости снова набиваться Андреасу в закадычные друзья-приятели. Интересно, что ему еще надо? Кажется, даже такому человеку, как этот не имеющий совести худородный дворянчик, должно быть понятно, что молодому послушнику нет и не может быть дела до того, кто треплет о нем языком направо и налево.

— Есть такие друзья, с которыми врагов не надо! — горько усмехнулся Андреас. — По счастью, этого парня мне не довелось числить в приятелях. Так что, брат Ютус, не откажи в любезности: передай ему, что я не собираюсь с ним встречаться. Более того: тешу себя надеждой, что мы с ним больше никогда не увидимся.

— Я, конечно, скажу… — пожал плечами брат Ютус. — Только поверь мне, этот парень и дальше будет лупить кулаком в двери. Знаю таких типов, не раз им рожи чистил (прости меня за то Светлый Единый!), потому как подобные наглецы не понимают слов увещевания, зато лезут туда, куда им соваться не положено. Что-то ему от тебя надо…

— Тогда… — Андреас на мгновение задумался. Интересно, с чего это Журмер вздумал поднимать шум, требуя встречи со старым другом? Конечно, можно махнуть на все рукой, но молодому послушнику стало интересно, что же такое задумал этот хлыщ? Вообще-то можно кое-что предположить… — Тогда, пожалуй, я с ним поговорю.

— Поговори… — согласился брат Ютус. — Только, ты уж извини, я буду находиться подле вас. Во-первых, как ты знаешь, я всегда должен стоять рядом, если кто-то из пришлых вздумает беседовать с братьями, а во-вторых, скажу тебе честно: не нравится мне рожа у этого парня. Да и чванства у него хватает, говорил со мной так, будто делает великое одолжение, снисходя до общения со мной, недостойным, и посылая за тобой.

Подойдя к двери, брат Ютус открыл окошко и громко спросил в темноту:

— Кто из вас просил о встрече с одним из наших братьев?

— Адриан, друг, это я! — из мрака показалось лицо Журмера, который только что не просовывал голову в небольшое окно. — Мне надо с тобой несколькими словами перекинуться!

— Слушаю… — Андреас постарался, чтоб в его голосе не было слышно откровенно неприязненных ноток.

— Ну не таким же образом! Ты там, я здесь… Как-то непривычно разговаривать со старым товарищем через запертую дверь! Адриан, ты не мог бы выйти сюда?

— Извини, но по вечерам нам запрещено покидать обитель без достаточных на то оснований.

— Но мы же друзья! И потом, мы оба находимся в монастыре, так что ты ничего не нарушаешь! Разве встретиться с хорошим знакомым и просто поговорить с ним…

— Повторяю: по вечерам мы не имеем права переступать за эту дверь.

— Раз такое дело, то я могу пойти на вашу половину…

— Посторонние не имеют права заходить сюда без разрешения отца-настоятеля.

— Да разве я посторонний? Скорее, гость.

— Гостям тоже запрещено ходить по монастырю, кроме, разумеется, тех мест, где вы сейчас находитесь.

— Адриан, ты давно стал таким приверженцем законов? — заметно, что Журмер не ожидал такой встречи. — Помнится, раньше…

— Извини, но сейчас не время предаваться воспоминаниям. Кроме того, мы не встречаемся без достаточных на то оснований со всеми, кто этого пожелает. Итак, что ты хотел мне сказать?

Кажется, Журмер не ожидал такого развития событий, заметно, что растерялся.

— Я просто хотел поговорить наедине, по-дружески…

— Для дружеского разговора ты нашел крайне неподходящее время. Это все?

— Я… Я хотел тебя кое о чем попросить.

— Говори, в чем состоит твоя просьба, только побыстрее. Повторяю: время позднее, а здесь действуют очень строгие правила, которые я не намерен нарушать. Кроме того, вот-вот начнется вечерняя молитва, так что на долгие разговоры с кем бы то ни было у меня совсем нет времени. Да и желания говорить тоже.