Аспект белее смерти - Павел Николаевич Корнев
— Ты куда, Серый, с утра пораньше? — спросил Лука.
— В монастырь, — сказал я и пояснил: — Мне теперь цельный месяц лечение отрабатывать.
— Это в какой? — влез в разговор Яр.
Захотелось послать приблудыша куда подальше, но вспомнился вчерашний разговор с Лукой, и я нехотя буркнул:
— Босяков только пепельные братья в свой госпиталь пускают, нешто не знаешь?
Яр пожал плечами.
— Ну мало ли…
— Долго там пробудешь? — уточнил Лука. — Вечером толковище — помнишь?
— К обеду точно вернусь, — пообещал я и спросил: — Вы куда?
Лука неопределённо повертел пятернёй.
— По делам прошвырнёмся.
— В город намылился? — кивнул я в сторону реки.
— Не! — рассмеялся Лука. — Ты же знаешь, я с Заречной стороны ни ногой!
Задворками птичьего двора мы прошли к примыкавшему к болоту Соломенному переулку, а только зашагали по нему и сразу обратили внимание на странное для столь раннего времени столпотворение на перекрёстке. Похмельные мужички и растрёпанные тётки что-то взволнованно обсуждали, и мне стало не по себе, хоть вроде бы ни в чём предосудительном замешан и не был.
— Чего там ещё? — насторожился Лука и завертел головой по сторонам, а углядев знакомого босяка своих лет, окликнул того: — Сыч, что стряслось?
— Бродягу приливом накрыло, — пояснил долговязый паренёк с по-птичьи длинной шеей. — Высох так, будто неделю вялился!
Яр оживился:
— Надо глянуть!
Сыч его остановил.
— Да там уже монахи телегу подогнали! — сказал он и предложил: — Айда сегодня с Гороховой улицей махаться!
Лука покачал головой.
— Не, мы уже с Угольным тупичком забились.
— Ну, удачи тогда!
В этот момент послышались раздражённые крики и лошадиное ржание, зеваки подались назад, из переулка выехала телега.
— Сыч, а кто это был? — спросил я, ничего толком из-за спин не разглядев. — Не демон ведь?
Прежде чем ответить, босяк с показным презрением сплюнул под ноги.
— Не-а! Монахи о приблудном духе толковали. Бестелесная хрень какая-то, даже не бес. Развеялся давно.
Без случайных жертв не обходился ни один прилив, но так близко к Гнилому дому мертвецов ещё не находили. Я бы ещё задержался и даже наведался в переулок, но уже начинало поджимать время, пришлось махнуть босякам рукой и двинуться к Чёрному мосту. Телега покатила в том же направлении, монах преспокойно уселся на неё с краю и свесил ноги, а вот совсем ещё молоденький монашек в серой рясе с алым шнуром адепта вместо того, чтобы присоединиться к нему, упорно месил сандалиями дорожную грязь. То ли брезговал приближаться к накрытому дерюгой телу, то ли ему просто не по рангу было.
Порыв ветра приподнял край накинутой на тело ткани, мелькнула серая кисть. Ссохшаяся кожа туго обтянула кости и суставы, ногти пожелтели, и бежавшая за телегой мелюзга восторженно заголосила. Старший монах что-то резко сказал адепту, и тот, к вящему разочарованию мальчишек, вновь укрыл мертвеца дерюгой.
Я на пробу сделал глубокий вдох и неприятной стылости не уловил. На улице пахло печным дымом и воняло конским навозом да нечистотами из сточных канав, не более того. В груди больше не пекло, и только опять прорезавшаяся хромота не позволяла наравне с горожанами радоваться грядущему празднику.
Ну да — празднику! Сегодня ведь праздник! Всякий раз после небесного прилива во дворы выносились столы, а дома украшались флажками и гирляндами. Нищих ждала щедрая милостыня, уличные музыканты и фигляры из балаганов могли рассчитывать на хорошие сборы, шлюхи и карманники — тоже. Что-то перепадёт и босякам: подвыпившие горожане не станут гнать чумазых приблуд, уж кусок пирога сегодня мог получить каждый.
Ещё — кулачные бои. Стенка на стенку, двор на двор, улица на улицу. Дорожную грязь и пустыри выбитыми зубами засеют, прямо скажем, щедро.
Подумал об этом и вдруг поймал себя на мысли, что как-то внезапно расхотелось идти в монастырь. Нет, я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что угроза сломать ногу, если не отработаю лечение, отнюдь не была шуткой — найдут и сломают! — но всё же начал замедлять шаг и отставать от телеги.
Не хочу, не хочу, не хочу…
Но чего именно?
Поскрёб затылок и сообразил, что почему-то не хочется приближаться к Чёрному мосту. Так и тянуло двинуться к соседней переправе, пусть даже при этом и выйдет немалый крюк.
Что за ерунда⁈ Неужто боюсь столкнуться с вечно отиравшимся у моста Угрём и его корешами? Ну прицепятся они ко мне, и что с того? Как прицепятся, так и отцепятся!
Нет! В другой раз я бы мог и прислушаться к дурным предчувствиям, но сейчас окончательно разболелась нога, так что наплевал на всё и вслед за телегой решительно двинулся к Чёрному мосту.
Зря-зря! На той стороне наткнулся на давешнего охотника на воров и парочку его жутких псов.
«Это не к добру, — мелькнуло в голове. А ещё подумалось: — Точно ведь меня караулит, паразит!»
Меня ведь, так?
Чёрт…
Глава 9
3–4
Охотник на воров стоял, его драные псы сидели, я шёл.
А что мне ещё оставалось? Развернуться и пойти обратно? А смысл?
Заметил уже! Поверну назад, шавок своих драных вдогонку отправит. Даже если и не меня ждёт, всё равно отправит непременно. Не стоило его вчера так уж откровенно задирать, но не удержал языка за зубами, и что же теперь — из-за этого с моста в реку сигать? Пыжик — невелика птица, да и не знаю, с кем он связался и что натворил, с меня взятки гладки. Вчера всё сказал.
От ясного понимания своей правоты у меня даже нога болеть перестала, зашагал дальше спокойно и уже без малейшего намёка на хромоту.
Нечем меня легавому прижать! Нечем!
Всё так, да только охотник на воров глядел с каким-то очень уж недобрым любопытством, и уж не знаю, чем бы всё это обернулось, не случись маленькое чудо. Юнец-адепт невесть с чего встрепенулся, подскочил к ехавшему на телеге собрату и указал тому на псов. Монах без промедления спрыгнул на мостовую и двинулся прямиком к хозяину страхолюдин. Резко бросил что-то
