Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 11
— Я просто подумал, что это невероятно.
— Что невероятно? — огрызнулась Флер.
Мильтон вновь улыбнулся, теперь смущенно. Флер на него не смотрела, но и не сердилась. Они деловые партнеры, и ей хотелось впитать его опыт.
— А, просто если бы это было год-два назад… да даже совсем недавно… если бы ты заговорила со мной таким тоном, я бы не удержался от смеха.
Их голоса почти не слышались за звуком лошадиных копыт. Флер закрыла глаза, удивляясь, почему столь непринужденный ответ Мильтона ее не рассердил. Быть может, потому что она и вправду изменилась за последнее время.
— Но, конечно, это не значит, что я и сейчас смогу долго сдерживаться.
Он ухмыльнулся; но, поскольку он явно шутил, Флер не могла не улыбнуться в ответ.
— Ох, прости, шутки в сторону. Итак, ты обдумала мое предложение?
Чем ближе они подходили к рынку, тем больше людей им попадалось. Возле многочисленных мастерских и кузниц, мимо которых они проходили, готовились к работе подмастерья, а пекари уже трудились не покладая рук (если запах свежевыпеченного хлеба хоть что-то значил).
— Я согласна.
Ответ Флер прозвучал кратко. Она специально так сделала, пока они вдвоем разглядывали пекарню, мимо которой проходили. Затем Флер перевела взгляд на Мильтона. Тот удивленно повернулся к ней.
— Серьезно?
— Я бы не стала тебе лгать.
Она вдруг осознала, что одета как торговец и часто дышит под шарфом. Глядя на радостную реакцию Мильтона, она почувствовала себя виноватой. В этот миг она поняла, что значит выражение «светящиеся глаза».
— Спасибо… огромное тебе спасибо!
Посреди фразы он глубоко вдохнул.
— Мм… ха-ха, — неуклюже ответила Флер, да так тихо, что сама еле услышала. В голове у нее возник образ Оры, предупреждающего, что Мильтона нельзя судить по внешности. А Ора всегда бывал прав.
— Я всю ночь думала над твоим предложением и решила его принять.
— О, э… прими мою благодарность.
— …
Флер смотрела на его улыбку, изо всех сил стараясь скрыть свою тревогу и успокоиться.
— Кстати, нам сейчас и вправду не о чем беспокоиться? О покупке, о продаже?
— Хмм, ну, я уверен, что торговый дом, который нас познакомил, действительно желает с нами сотрудничать.
Вновь в голове у Флер возникло лицо Оры; это подтолкнуло ее задать следующий вопрос:
— Им стоит доверять? У тебя нет мысли, что они это делают лишь затем, чтобы помешать другим торговым домам?
— Что ж, такое всегда возможно. Но я рассуждаю так: одежда легкая, и лодка может везти ее много. А чем больше мы перевозим разом, тем ниже расходы. Конечно, все это окажется зря, если мы не сможем всю ее продать. Но мы можем продавать по более низкой цене — это будет для нас не так болезненно, если мы закупим много. Настолько хорошие у нас возможности получить прибыль. А Джонс стремится стать крупнейшим торговым домом в городе. Кстати, на тебя когда-нибудь смотрели пренебрежительно?
Последний вопрос он задал с горечью в голосе и улыбнулся. В Торговом доме Джонса явно не очень-то любезно обращались с ним, когда он впервые к ним обратился. Судя по всему, Флер ошиблась, решив, что ему интересна только лишь прибыль.
Мильтон тем временем продолжил:
— Все в мире подозревают друг друга.
Флер, бывшую аристократку, мало знакомую с земными делами, это заявление заинтриговало.
— Все думают лишь о том, как бы самим обогатиться. Разумеется, я не исключение.
— Тогда…
Она замолчала, не договорив: «…почему я должна тебе доверять?» Задавать такой вопрос было бы по-детски. Она бы просто показалась со стороны ребенком, спорящим ради развлечения. К счастью, она избавила себя от этой неловкости.
И все же, как ни странно, она была не вполне уверена, стоило ли останавливаться. Когда она говорила, как ребенок, что-то внутри нее вспухало. Но сейчас она просто спрятала все сомнения под шарфом и лишь тихо разглядывала лицо Мильтона. Лицо было мягким, и так же мягко его обладатель произнес:
— Возможно, слышать от меня такие слова довольно смешно, но это все, что я могу сейчас сказать.
Они добрались до городской окраины. Мильтон остановился и добавил:
— Пожалуйста, верь хотя бы этим моим словам.
Флер улыбнулась и одновременно слегка прищурилась. Она уже не была уверена, что именно видит перед собой.
Они приближались к будке сборщика пошлин у въезда в город; там толпилось множество селян, привезших из своих деревень то, что вырастили. Были в толпе и путешественники — им тоже предстояло пройти досмотр и заплатить пошлины. Волы, лошади, куры, утки, люди… такого хаоса больше нигде не увидишь. Но Флер к гомону не прислушивалась.
— Ты говоришь не очень-то убедительно.
— Конечно, ты же даже моего лица не вспомнила.
Флер улыбнулась под шарфом, думая, что быть падшей аристократкой, возможно, не так уж и плохо.
— Нападать, отступать, вновь нападать…
— …А там, быть может, бабочку поймать, а то и кошку, кроля иль лису…
Это были строки из стихотворения, написанного влюбленным юным аристократом. Возможно, кроме Флер и Мильтона, во всем городе никто больше не знал этого стихотворения; и, стоя вместе, они весело рассмеялись. Когда смех утих, как круги на озерной воде, Флер тихо промолвила:
— Я доверяю тебе.
Это было короткое заявление, но куда более сильное, чем длинные договоры, которые обычно заключают торговцы. Мильтон с серьезным видом кивнул и опустил поводья.
— Рассчитываю на тебя.
Они обменялись рукопожатием, и Флер ответила:
— Это я хотела сказать.
Мильтон снова взялся за поводья и перевел взгляд на свою лошадь, но тут же опять повернулся к Флер.
— С твоего позволения, на этом закончим сегодняшний разговор, хорошо?
Он смотрел серьезно, хотя, пожалуй, серьезность эта была напускная.
— Ты умеешь говорить лучше, чем я ожидала.
— Достигли ли твои слова сердца слушателя, понимаешь только в момент прощания.
— Вести себя так, будто тебе интересна собеседница, чтобы она всю ночь затем думала лишь о тебе… ты это имеешь в виду?
Даже сама Флер была удивлена тем, насколько естественно у нее вырвались эти слова. Такое освежающее чувство — когда надеваешь проржавевшую маску аристократки, долго хранившуюся в глубине души.
— Похоже, я недостоин называться торговцем, если мои мысли так легко читают.
— Вот как? А я ведь еще не спросила о времени следующей встречи.
Она продолжала играть роль высокородной девы, ожидающей следующего визита рыцаря. Ее сердце просило, чтобы каждый день тянулся долго, как три осени, — настолько приятно было играть эту роль.
