Петр Бобев - Опалы для Нефертити
Мария метнула на него такой презрительный, полный гордости и ненависти взгляд, что фараон потерял самообладание.
— Теперь я вижу, — прохрипел он, — тебе противен черный фараон! Но кто ты такая? У тебя только и всего, что белая кожа. А я всемогущ. Я — Осирис и Сет в одном лице. Я — Атон, бог любви…
Неожиданно он сполз с трона и разрыдался у нее в ногах:
— Нефертити, я страдаю! Нефертити, страдаешь и ты! Страдает и твой брат. И Эхенуфер. Помоги мне положить конец страданиям!
Она невольно отпрянула.
— Так вот как вы избавляетесь от страданий — силой заставляете меня разводить вредных насекомых, угрожая бросить брата змеям, держа связанным Бурамару?
— Но как же мне это сделать по-другому, Нефертити?
Мария засомневалась. Она никогда об этом всерьез не думала. Она всегда была в движении, не случайно мать ласково называла ее «девчонкой по ошибке». Поэтому она неуверенно начала говорить первое, что пришло в голову, стараясь не вызывать новых вспышек его злобы:
— Я верю в добро. Верю в миссию человека. Мне кажется, он не напрасно существует на земле… — Ей подумалось что сказал бы сейчас Крум, если бы услышал. Вместо того, чтобы с ковбоями наравне объезжать жеребцов на родео, Мария философствует, решает проблемы бытия.
— Это невозможно, Нефертити!
— Люди должны жить в согласии! — живо возразила она. — Лишь тридакна поглощает поселившиеся в ней водоросли.
Эхнатон вздохнул.
— Я все это знаю, Нефертити! Человек призван исправить ошибки своего создателя, Не логичнее ли вместо того, чтобы устранять многочисленные причины страданий, уничтожить самого страждущего?
Мария отшатнулась от него, закусив губы.
— Вы и в самом деле сумасшедший!
— Ха-ха-ха! — надменно засмеялся Эхнатон.
— Вы — чудовище!
Он горделиво выпятил грудь.
— Нет! Я — бог! Я могущественнее бога. Потому что бог не смог истребить человеческий род. А я истреблю его вместе со всей жизнью, сотру эту плесень, покрывающую землю. Всю жизнь во мне боролись Осирис и Сет, но в конце концов я убедился, что прав Сет.
Фараон вздрогнул. Затем опустился на трон, скорее рухнул на него. Он стал тереть лоб, словно стараясь освободиться от невидимых тисков, сжимающих голову.
— Нет! — почти простонал он. — Я люблю их. Длинноносый считается благодетелем только за то, что дал человечеству знания, приносящие мучения. Я избавлю их от всех страданий. Из любви к ним я их уничтожу…
Мария почувствовала дрожь. Она была не из трусливых. Но то, что происходило, леденило душу. Ока чувствовала, что, продолжая слушать этот безумный бред, сама потеряет рассудок.
Опьяненный своим всесилием, ничего не слушая, кроме собственных слов, Эхнатон приближал к ней свое лицо, словно тайпан, готовящийся нанести смертельный удар.
— И ты мне поможешь, Нефертити! Вдвоем с тобой мы станем величайшими благодетелями человечества!
— Нет! — закричала она. — Это сатанинское дело!
— Ты обещала, Нефертити! Помни о брате. Когда мы убедимся, что Великое дело свершилось, я взорву подземелья…
— Неужели у вас есть и порох? — воскликнула она в замешательстве.
— Мы называем его «магическим порошком фараонов». Могучими были владыки Древнего Египта, Черной земли Кемет. Они обладали знаниями во всех видах магии. Когда полчища критских царей вторглись в Благословенную землю, фараон приказал заполнить магическим порошком, доставленным множеством кораблей, бездонную пещеру на перешейке, и воспламенить его. Страшный взрыв потряс землю. Воды Великого западного моря хлынули во Внутреннее море и затопили царство критян.
Мария в удивлении молчала. В каждой легенде есть зерно истины, Не шла ли речь об оседании Гибралтарского пролива, о гибели критской цивилизации, когда воды Атлантического океана хлынули в Средиземное море, уровень которого до этого был на сто метров ниже уровня океана? Не таким ли образом возникли легенды о всемирном потопе и гибели Атлантиды?
— Я знаю все, — продолжал Эхнатон. — Потому что фараон есть живой бог. Ваш древний властелин Александр когда-то осадил в Индии город. И тогда из стен города вырвались молнии, которые разметали его войско. Другой полководец — Ганнибал — одержал победу над римлянами после того, как потряс землю. От иерихонских труб иудеев рушились крепости. А все это делал магический порошок фараонов. И когда придет время, этот храм, все эти статуи, склады и сокровищницы вместе с нами взлетят а воздух…
Мария лихорадочно соображала. Этот человек, одержимый стихией уничтожения, должен быть обезврежен, как сказал Крум.
И она решилась.
— Я вам не верю! — дерзко сказала она. — Ни единому слову из того, что вы мне наговорили. У вас нет ни семян, ни пороха.
Тело его напряглось от едва сдерживаемой злобы.
— Фараон лжет? — почти прокричал он. — Да слышишь ли ты, что говоришь, несчастная?
И он вскочил, забыв о своем царственном величии.
— Пойдем со мной!
Она бежала за ним, едва поспевая. Они миновали несколько темных залов, спустились по узкой лестнице, пошли по коридору, перегороженному каменной плитой.
Мария тревожно оглянулась. За ними никто не следовал.
Эхнатон привел в движение механизм в стене, и каменная плита отошла в сторону. Просторное помещение, выдолбленное в скале, было заполнено странной серой массой. Может быть, действительно порохом.
Мария не мешкала. Резко толкнула фараона в порох, отскочила, нажала кнопку механизма. Плита закрыла вход в кладовую.
Сумасшедший обезврежен!
Сейчас ей оставалось одно — найти в этом лабиринте камеру брата, освободить его, отыскать Бурамару. А потом…
В это мгновение несколько черных теней, скрывавшихся в нишах, бросились на нее.
Глава XII
Всего лишь трое остались в живых после того, как скала раскололась, выплеснув наружу воды подземного города — Том Риджер, Джонни Кенгуру и Гурмалулу. Грязные, израненные, они шли друг за другом, подгоняемые чернокожими стражами, взявшими их в плен.
В храме Эхенуфер снял с глаз повязки и развязал им руки. Он не обыскивал их, забыв, что белые носят в кармане оружие, убивающее издалека.
Том приободрился, ощутив бедром спрятанный в кармане пистолет. Гурмалулу боязливо озирался в полумраке храма. Куда он попал? А это что такое, уж не чуринги ли? Он отпрянул назад и прохрипел:
— Ир-мунен!
Вытаращив глаза, он в страхе смотрел на статуи египетских богов, дрожащей рукой указывая на Анубиса, бога загробного царства с головой шакала.
— Ир-мунен! Чудовище — собака с ногами человека! Билау! Человек с лапами ястреба!
