Михаил Жигжитов - От святого до горемыки
— Принес твою одежонку… — со стоном выдавил он.
— Спасибо, — едва слышно проронила Вера и посторонилась, — проходи, папа.
— Ладно… а бабка-то дома?
— Дома.
Вера поднялась на крыльцо и отворила дверь.
При входе Семена сидевшая на скамье бабка Дарья стремительно вскочила, что никак не вязалось с ее возрастом.
— Кумуха-черемуха! — вырвалось у нее от удивления.
— Здравствуй, мать!
— Небось совесть-то побила?! — вместо приветствия крикнула старуха.
— Ладно, не кричи! — Семен попятился назад.
— Чево накопытился бежать, садись.
— Тороплюсь на работу, потом зайду. — Семен выкатился на крыльцо и шумно вздохнул. Побаивался он своей бывшей тещи и при встречах старался по возможности быстрей улизнуть от нее.
За воротами Вера догнала отца и молча подала ему новенькие варежки.
— Лучше Петру отправь.
— Я уже послала, — Вера смахнула слезу.
— Спасибо, дочка, — Семен взял варежки, посмотрел на Веру и часто-часто заморгал воспаленными глазами.
— Ждать будешь его?
— Ничо, дождусь… Только обидно, что свои же люди безвинного затолкали в тюрьму. — Вера тихо заплакала и, не попрощавшись, чуть не бегом пустилась к сетевязалке. Семен долго смотрел вслед дочери. Стоял, не замечая ни резучего сорокаградусного мороза, ни проходивших мимо него людей.
Пока шел до дома, всю дорогу его преследовал образ дочери, а в ушах неотрывно звенели Верины слова, которые тяжелым камнем легли на его грешную душу.
Дом оказался на замке. Из старой омулевой бочки сделана конура, в которой лежит старый Бурхан. Там под доской хранится ключ.
Семен долго возился с замком и сам разговаривал с собой, словно с посторонним человеком: «Вишь, товарищ, каковская я сволочь, а?.. Родну дочку изобидел… Кому она нужна с ребеночком-то? Не-е, так, товарищ, не пойдет дело!.. Сию же минуту нагрохаю я письмо прокурору… Укажу на шкуру, пусть забирают ее, а там и козе понятно, что к чему… Приведу слова самого Лисина, что он сознался во вранье, и свидетелем выставлю Елену Емельяновну. Она не простая деревенщина, а у-учитель-ни-ца! Во как! Она сидела рядом в комнате и все слышала… Слышь, товарищ!..»
На рабочем столе Елены Емельяновны Семен взял ученическую тетрадь, вырвал лист и стал писать заявление прокурору района. Заглавные буквы получались с огромными завитушками, слог витиеватый. В конце заявления он просил прокурора срочно произвести переследствие и через верховный суд республики освободить из-под стражи безвинного страдальца Петра Сидоровича Стрельцова.
Колхозной сетевязалкой заведует хромой Роман Налетов. Шестнадцатилетним пареньком он с отцом бармашил в Больших Черемшанах. Неведомо откуда леший приблудил в эту глухомань бродячий отряд каппелевцев. Отец без лишних слов отдал им всю рыбу. «Жрите, собаки, может, подавитесь», — буркнул он, вползая в землянку. Но белым нужен был транспорт. Они вызвали отца из землянки и приказали запрячь лошадь и следовать за ними. Отец наотрез отказался. Долго и дико хохотал офицер.
— Ох, мужик, рассмешил! Спасибо, а то в эту проклятую стужу можно разучиться смеяться. Эй, Ванька! — офицер подмигнул чубастому детине.
Больше не видел Роман отца.
Долго мытарился парень в отряде белых, пока в суматохе одного боя не оказался среди партизан.
У партизан тоже было не сладко — непрерывные бои, холод и голод. Только разница была в том, что белые не доверяли ему оружие и держали в обозе, а партизаны дали ему заржавленную, с расколотым прикладом винтовку и три обоймы патронов. Винтовку Роман вычистил, пристрелял — оказалась доброй. И Роман стал бойцом партизанского отряда знаменитого дедушки Мороза.
В кровопролитном бою на Яблоновом хребте Романа ранило в ногу. Сначала он попал в Верхнеудинск, а оттуда его перевезли в Иркутск. Здесь, к великой радости, он встретил своего земляка Сидора Стрельцова, который тоже залечивал свои раны. Сидора выписали из госпиталя раньше, но он не покинул Романа и в ожидании полного его выздоровления «зашибал деньгу», готовил на дорогу продукты и сушил сухари. Наконец и Налетову сказали долгожданное слово «домой».
В ту пору стояла суровая зима. Подлеморье встретило двух поморов безлюдьем и злыми ветрами. У Романа снова разболелась нога, и Сидору пришлось делать нарты и тащить товарища через бесконечные торосы и сугробы. Обмороженные, едва живые, добрались они наконец до родного Аминдакана.
После смерти Сидора Роман не оставлял без внимания семью друга. Помогал Наталье заготовить дров, сена. А во время весенне-летней путины брал Петьку с собой на рыбалку.
Вот и сейчас, когда семью друга постигло новое горе — посадили Петра в тюрьму, Налетов первым приковылял к Наталье.
— Чем помочь-то, соседка?
Украдкой проскользнули по щеке две вдовьи слезинки.
— Спасибо, Роман Тихоныч, я-то обойдусь… Возьми в сетевязалку Веру, все же в тепле будет робить…
— Э, паря, о чем разговор, возьму девку.
Смекалистая и старательная, Вера скоро стала незаменимой помощницей Романа Налетова. Самостоятельно получала на складе рыбзавода дель, нитки, мот, веревки и другие материалы, необходимые рыболовецкой артели. Все это она так умело и экономно расходовала, что старик не мог нарадоваться.
Теперь Роман Тихонович забросил свою замусленную тетрадь, в которой длинными рядами стояли прямые и косые крестики, кружочки, ромбики разных размеров и замысловатые завитушки, значение которых понимал только он один. По ним он вел учет всего подотчетного инвентаря и имущества.
Вера сидела за починкой омулевой сети. Сеть попала под осенний ураганный ветер, и так ей, бедняжке, досталось, что «дыра на дыре и дыру догоняет», как любят выражаться рыбаки. Вот Вера обрезала очередное «окно», привязала нитку к верхней пяте и начала починку. Правая рука с камышовой иглой двигалась быстро, четко, как челнок в швейной машинке. Вера не слышала, как смеялись и перемывали косточки кому ни попало бойкие починщицы. Ее мысли были далеко, там, где ее Петр.
— Здравствуй, Вера! — кто-то тронул ее за плечо. Она медленно оторвалась от своих невеселых дум и оглянулась.
— А-а, Алексей Алганаич! Здрасте! — улыбнулась Вера.
Председатель взглянул на сеть и покачал головой:
— Здорово уделали! Вера мотнула головой.
— Вся ставежка бригады Хандуева — одно рванье. Помните, они осенью под какой шторм угодили.
— Бывает… на то и рыбалка, чтоб сети рвать. Вот только вы не так делаете, не по порядку. Сначала надо бы вычинить хариусовые сети, а потом уж омулевые.
