Виталий Мелентьев - Одни сутки войны
— Что с Матюхиным? — спросил командарм.
— Пулевое в грудь и легкое в бедро. Большая потеря крови.
— Крик, говоришь, услышал? — спросил генерал у парнишки.
— Да, резкий такой…
— Ну, это не он кричал. Это тело его кричало. Такое бывает… Бывает. Когда в беспамятстве боль принимаешь… — Он задумался, потом сказал: — Слушай, майор. За такое вообще-то Героя полагается, но там… — Он неопределенно дернул подбородком. — Одним словом, сделаем так. Этих двух представь к Отечественной первой. А спасителя — к медали. Все. Я поехал. А то саперы пошли…
Противник, разрешив занять плацдарм, очень обоснованно доложил, что внезапное наступление русских удалось не только разгадать, но и приостановить. Довольно значительные, но неизбежные при этом потери были в общем-то оправданы. Таким образом, первая в летней кампании инициатива русских на этом фронте оказалась пресеченной.
Командующий фронтом доложил в Москву, что хотя захваченный плацдарм и невелик, но очень перспективен. Он подчеркнул, что операция прошла строго по плану и с незначительными потерями, но противнику нанесен серьезный урон и, главное, сорвана его наступательная операция.
Все занялись своими неотложными делами и только майор Лебедев все чаще и чаще вспоминал курносенький профиль телефонистки.
ШТРАФНОЙ УДАР
1
Августовская ночь роняла беззвучные звезды, и они, скатываясь по темной глади, вызывали смутное ощущение тревоги и жалости о чем-то утраченном.
Впереди зарницами перекатывались всполохи артиллерийской дуэли; вспышки выстрелов казались светлее и яростнее, чем отсветы разорвавшихся снарядов.
Слева метались столбы прожекторов, расцветала россыпь ярко-алых, с синеватым подсветом, разрывов зенитных снарядов — шел авиационный налет.
После удачного, но все-таки вялого советского наступления войска обеих сторон на этом участке фронта приостановились. Сплошной линии обороны еще не существовало, хотя немцы сумели зацепиться на заранее подготовленных пленными и согнанными местными жителями укреплениях. Правда, их не успели окончить строительством и потому вместо сплошных траншей противник довольствовался огневой связью отдельных опорных пунктов, промежутки между которыми перекрывались патрулями и минными полями.
Войска обеих сторон принимали пополнение людьми и техникой, подвозили боеприпасы и горючее, рыли траншеи и ходы сообщения.
В Н-ской армии тоже наступило относительное затишье, хотя молодежь иногда проверяли в бою: стрелковые дивизии еще вели короткие бои-схватки с противником, отвоевывая высотки, деревеньки, перерезая дороги. Пехоту поддерживали танкисты.
Вся эта не входящая в сводки Совинформбюро боевая деятельность требовала постоянного напряжения сил, расхода боеприпасов и, к сожалению, крови: фронтовые ППГ — полевые подвижные госпитали почти пустовали, но в медсанбатах и армейских госпиталях работы хватало…
Доставалось и разведчикам. От них, пожалуй, требовали даже излишне много: постоянно уточнять зыбкий передний край обороны противника, следить за сменой его частей и подразделений, что, в сущности, являлось обыденной работой, но еще и беспокоиться о предстоящем, как всем казалось, неминуемом наступлении. Никому не верилось, что армии придется закрепиться на достигнутых рубежах. Хотелось идти вперед, пусть с кровью, со смертью, но все-таки вперед.
Разведка на предстоящее наступление требовала дополнительных сил и средств. Между тем они поубавились в период проведения предыдущего удара и в ходе сегодняшней боевой деятельности. Вот почему майор Лебедев был не то что не доволен, а озабочен новым приказом командующего: организовать прощупывание дальних тылов противника, определить возможные пути продвижения крупных механизированных колонн в обход опорных пунктов к областному центру, который пока еще в далеком тылу врага, а главное, уточнить резервы врага.
Задание предусматривало посылку в тыл квалифицированных, всесторонне подготовленных офицеров. А где таких набрать? Хороших специалистов, дельных и смелых офицеров, конечно, много. Но ведь нужен человек, владеющий не только несколькими военными специальностями, но и данными и опытом разведчика. Лебедев мысленно перебирал офицеров полковой и дивизионной разведок в с грустью понимал, что нужных ему универсалов среди них мало. Впрочем, некоторых на время отсутствия могут заменить их помощники — сержанты, а других и не заменить: им, опытным, достались только что пополненные молодежью взводы и они еще должны сделать из них настоящих разведчиков.
Всего требовалось послать в тыл три-четыре группы. Руководителей двух Лебедев мысленно определил, для третьей годились две кандидатуры, а вот для четвертой… для четвертой оставался только младший лейтенант Андрей Матюхин.
Младшим лейтенантом Матюхин стал в госпитале, куда попал после предыдущей разведки. Он слегка прихрамывал, точнее, не прихрамывал, а, как бы не веря в свою раненую ногу, более осторожно ставил ее на землю. Из-за ранения в грудь врачи собирались комиссовать Матюхина, перевести в нестроевые, но Андрей попросил дать ему еще некоторое время на лечение. По ночам он уходил за госпитальные палатки — ползал, бегал, прыгал, кувыркался. Дней через десять пришел к лечащему врачу и сказал:
— Проверился. Воевать могу. Можете комиссовать, можете не комиссовать, а на передовой буду.
Так он вернулся в свою разведывательную роту и стал командиром того самого взвода, в котором когда-то служил рядовым и где заработал право на присвоение офицерского звания.
Майор Лебедев оберегал Матюхина, следил, чтобы его взводу не давали пока серьезных заданий. Но сейчас, кажется, пришло и его время…
Майор постоял у своей избы, отметил, что артиллерийская дуэль уже окончилась, а бомбежка, видимо, дала немного — зарево казалось тусклым, значит, пожар разгорелся невеликий.
Как и каждому разведчику, майору нечасто приходилось спать полную ночь. А в этот поздний и почему-то тревожный августовский вечер спать и вовсе не хотелось. Конечно, можно было бы засесть в душной избе, засветить стеариновую плошку и углубиться в чтение специальной литературы, которую щедро подбрасывали из тыла, можно было и просто поваляться на постели, но духота… Окна раскрыть нельзя — светомаскировка… Бездельничать же майор не умел. Его крепкое, тренированное тело требовало усилий, движения, а мозг уже работал на будущую разведку.
