Робер Мерль - Остров
— Однако вы сказали капитану, что отсчитали сто шагов?
Тонкое смуглое лицо Бэкера снова тронула улыбка, и в карих глазах блеснул лукавый огонек.
— Я даже сказал «сто четыре шага». Видите, как точно подсчитал.
— Почему же вы так сказали?
— Скажи я не так, капитан послал бы меня по второму . разу.
— Понятно, — протянул Парсел, даже не моргнув.
Он поглядел на карту и спросил:
— Как же могло случиться, что другой матрос, производивший разведку к востоку, тоже сделал сотню шагов?
Бэкер помолчал и все с той же задоринкой в глазах произнес даже как-то торжественно:
— Ходил-то Джонс. Ну, я ему и подсказал, что нужно говорить.
— Спасибо, Бэкер, — невозмутимо сказал Парсел.
Он снова поглядел на Бэкера и, хотя в его глазах тоже мелькнула искорка веселья, громко и официально проговорил:
— Вы хорошо потрудились для составления карты, Бэкер.
— Спасибо, лейтенант, — невозмутимо отозвался тот.
Парсел поднялся с земли.
— А где женщины? — крикнул он по-таитянски, обращаясь к Меани.
Меани лежал на траве шагах в десяти от лейтенанта, вытянувшись во весь рост. Он приподнялся на локте и ткнул пальцем правой руки куда-то вдаль.
— Они нашли в лесу ибиск.
Как раз в эту минуту показались Авапуи, Итиа и Ивоа. Шествие замыкала Омаата, возвышаясь над подружками, будто почтенная матрона, ведущая домой с прогулки маленьких девочек. Все четверо украсили свои черные волосы огромными алыми цветами ибиска, руки у них были гибкие, как лианы, а при каждом шаге над округлыми бедрами расходились полоски коры, из которой были сделаны их коротенькие юбочки.
Увидев Омаату, Хант вскинул на нее тревожный взгляд своих маленьких бесцветных глаз. Он не сразу заметил ее уход, а заметив, почувствовал себя без нее вдруг каким-то бесприютным.
— Жоно! Жоно! — окликнула его Омаата грудным голосом.
В мгновение ока Омаата очутилась подле Ханта и, гладя ладонью густую рыжую шерсть, покрывавшую его торс, ласково заговорила с ним на каком-то непонятном языке… А он поспешил уткнуться лицом в ее мощную грудь, застыл от нежности и ласки и лишь изредка негромко ворчал от удовольствия, как медвежонок, прижавшийся к медведице. Понизив голос, глухой и мощный, как рев водопада, Омаата продолжала что-то рассказывать ему все на том же невразумительном диалекте. Могучими руками она обвила шею Ханта и прижимала его к себе, как младенца, младенца-великана.
— Что она говорит, Меани? — спросил Парсел.
Меани фыркнул.
— Не знаю, Адамо. Я думал, они говорят на перитани.
— Отдельные слова действительно похожи на пеританские — подтвердил Парсел, — но я их не понимаю.
Омаата подняла голову.
— Я говорю на нашем языке, на языке Жоно и моем, — пояснила она по-таитянски. — Жоно меня отлично понимает.
Услышав свое имя, Хант нежно прорычал что-то в ответ. С тех пор как Омаата прибрала его к рукам, он ходил умытый и весь блестел чистотой, словно корабельная палуба. «Он ей как ребенок», — подумал Парсел. И с улыбкой поглядел на великаншу.
— Сколько тебе лет, Омаата?
— С тех пор как я стала женщиной, я дважды видела по десять весен.
Тридцать два года… Может быть, чуть меньше. Во всяком случае, она еще молода. Моложе, чем он, моложе, чем Жоно. Но из-за своего гигантского роста она похожа на жительницу иной планеты.
Вдруг Авапуи опустилась перед Бэкером на колени и подняла к нему кроткое личико. С минуту она серьезно глядела на своего перитани, потом засунула ему за ухо цветок ибиска, улыбнулась, смущенно моргнула и, поднявшись с колен, бросилась прочь со всех ног, в мгновение ока пересекла полянку и скрылась в рощице.
— Что это она вытворяет? — спросил Бэкер, поворачиваясь к Парселу.
— Это значит, что она выбрала вас своим танэ.[7]
— Ого! — проговорил Бэкер, и лицо его вспыхнуло под бронзовым загаром. — У них, выходит, женщины себе мужей выбирают?
— Да и в Англии тоже! — улыбнулся одними глазами Парсел. — Только в Англии не так открыто.
— А почему она убежала?
— Хочет, чтобы вы догнали ее.
— Вот оно что! — протянул Бэкер.
Помедлив немного, он поднялся и проговорил со смущенно улыбкой, ни на кого не глядя:
— Жарковато сегодня в прятки играть.
И побрел к рощице. Он не осмелился даже ускорить шаг… чувствуя на себе взгляды оставшихся.
— Что он сказал? — спросил Меани.
Таитянин с веселым любопытством следил за неловкими маневрами Бэкера. В который раз он убеждался, что перитани просто сумасшедшие: стыдятся самых обыкновенных вещей.
— Вот оно что… — протянула Омаата. — А я-то думала, что она выбрала Скелета.
Прозвищем Скелет таитяне наградили Маклеода.
— Когда мы были на большой пироге, — пояснила Итиа, она сначала выбрала Скелета, а теперь отказалась от него. Он ее бьет.
«Хотелось бы мне знать, — подумал Парсел, — так ли легко Маклеод согласится с тем, что Бэкер станет его преемником. Да, на острове нас ждет немало трудностей».
Меани приподнял на локтях свой мощный торс и закинул голову назад, чтобы видеть Итиа.
— А я, Итиа, — произнес он многозначительно, — я тебя бить не буду. Или совсем чуточку, — добавил он, смеясь.
Итиа упрямо затрясла головой. Она и Амурея были самые молоденькие из таитянок, а Итиа, кроме того, и самая маленькая ростом. Носик у нее был чуть вздернутый, уголки губ подняты кверху, отчего лицо ее, казалось, всегда смеется. Все любили Итию за ее живой нрав, но, на взгляд таитян, манеры у нее были плохие: ей не хватало сдержанности. Она слишком смело высказывала свои суждения о людях.
— А ты не хочешь дать мне цветок? — продолжал поддразнивать ее Меани.
— Нет, не хочу, — отрезала Итиа. — Ты его не заслужил.
И она швырнула ему на грудь камешек.
— Камень! — сказала она с милой гримаской. — Вот и все, что ты от меня получишь.
Меани снова улегся на землю, сцепив на затылке пальцы.
— И зря, — произнес он миролюбиво.
Итиа снова швырнула в него камешек. Меани вытащил руки из-под головы и прикрыл ладонями лицо, чтобы защитить глаза.
Он ничего не сказал. Только улыбнулся.
— И потом, — продолжала Итиа, — ты совсем некрасивый.
— Верно ты говоришь, Итиа, — расхохоталась Ивоа. — Мой брат ужасно некрасивый! Нет на всем острове мужчины уродливее его!
— Дело не только в уродстве, — настаивала Итиа. — Он никуда не годится как танэ.
— Ого! — протянул Меани.
Лежа во весь свой богатырский рост, красавец Меани потянулся, расправил плечи и грудь и поиграл мускулами ног.
— Все равно ты меня не соблазнишь! — сказала Итиа, высыпав из ладони на грудь Меани целую горсть камешков. — Ни за что на свете я не возьму себе такого танэ, как ты. Сегодня я, завтра Авапуи, послезавтра Омаата.
