Николай Солнечный. Книга первая. Новогодняя ночь - Ульяна Михальцова
Коля взвыл от обиды, усталости, беспомощности и боли. У него заболело одновременно всё, словно кто-то выжигал током все его органы и член.
Он краем зрения и сознания ещё замечал, что вокруг него суетиться Василий, что-то говорит ему, что-то пытается сделать, но Коля его не слышал и не мог разглядеть. У него в мозгу крутилась только одна мысль: «Заживо закопают! Заживо закопают!». Коле было так себя жалко, что он заплакал – яростно и безотчётно.
По его лицу почти ручьями текли слёзы. Лицо его сразу стало мокрым, на губах появился солёный вкус. Слёзы стекали по подбородку и шее, делали мокрыми рубашку и майку. Коля плакал с закрытыми глазами, думая только о том, когда же прекратиться эта боль, когда же всё закончится. Земли вокруг он уже не ощущал. Он плакал и плакал, ему казалось, что через глаза его идут целые потоки и омывают и тело его, и всё вокруг. И чем больше слёзы лились по нему, тем легче ему становилось, пока не стало совсем легко.
Вместе с потоками слёз из него выходили боль и напряжение не только этого дня, а всей жизни. Все слёзы, которые он сдерживал на протяжении своих двенадцати лет, которым не позволял проявиться даже на крае века, теперь безостановочно и беспрепятственно лились бурным потоком.
Коля оплакивал маленького мальчика в себе, оплакивал все свои потери и омывал душевные раны. Никогда раньше он не испытывал такой искренней жалости и такой сильной любви к самому себе. И всё, что его сковывало, что держало в тисках внутренней несвободы, вдруг исчезло, стало бессильно и не властно больше над ним.
Коле показалось, что тело его из сдавленного состояния перешло в состояние невесомости. Не раскрывая глаз, он попробовал пошевелить ногами и руками – они спокойно двигались, преодолевая минимальное сопротивление окружающего пространства, как это бывает, когда ты плаваешь в реке или в бассейне.
Коля удивился не столько лёгкости в себе и отсутствию боли, сколько этому ощущению. Открыл глаза и увидел, что он в яме с чистой прозрачной водой. Он не мог поверить тому, что видел. Можно было подумать, что кто-то вырыл в земле углубление в форме полусферы, укрепил глиной края и залил чистейшей водой. Коля от удивления и радости даже присел, чтобы погрузиться в эту воду с головою, а потом вынырнул.
Чувствовал он себя прекрасно.
– Я, конечно, видел плачущих детей, – раздался мужской голос где-то над Колей, – но рыдающий подросток – это, оказывается, картина не для слабонервных. Хорошо ещё, что у меня нервы, что медь.
Коля повернул голову. На него ошарашено смотрел Василий.
– Что произошло? – спросил Коля.
– Ты кричал, потом стал плакать, потом рыдал, как умалишённый. Нарыдал тут целую лужу слёз, и бац, смотрю, а эта лужа всё растёт и растёт, но не вширь, а в глубину. Я уже хотел тебя за руку взять и вытащить, а ты всё рыдаешь и рыдаешь. Я поостерёгся. Вдруг, думаю, ты ногами ещё в земле плотно. Ещё оторву тебе чего, потом в тюрягу посадят. Нее, думаю. Подожду. И вот, дождался. Ноги у тебя свободные? – спросил Василий.
– Свободные, – подтвердил Коля.
– Тогда вылазь уже, пока опять не затвердел, – протянул Коле руку Василий.
Коля не стал раздумывать, взялся за протянутую руку, упёрся ногами в края выплаканной в земле чаши и выбрался на землю. Абсолютно мокрый, но совершенно счастливый.
– Спасибо! – сказал он Василию и обнял того от прилива чувств.
– Да чего там? – не стал отталкивать мальчика Василий. – Только ж ты мокрый совсем, а теперь и я с тобой заодно.
– Ой, простите, – отпрянул Коля. – Я не подумал. Просто обрадовался. Надо бы поляну найти, да вещи высушить, а то мокрым ходить неудобно и заболеть можно. Где же белка? Она ведь обещала меня найти.
– Подружка твоя? Тоже аниматорша? – заинтересовался Василий.
– Подружка, да, – не стал спорить Коля. – Где ж её искать теперь? Кричать здесь нельзя. Только хуже делается. Может, угощение лесу предложить, а? Может, тогда отзовётся кто? – скорее самому себе, чем Василию задавал вопросы Коля.
Он полез в карман, нашёл там конфету. Развернул и удивился: та совсем не пострадала от его слёз. Тогда он положил конфету на развёрнутую ладонь и протянул вверх. Твёрдо, но не слишком громко проговорил:
– Эй, кто-нибудь, отзовитесь! Помогите нам пройти к Тополю, к моему древу родовому! Пожалуйста!
Коля всматривался в деревья, надеясь заметить какое-то шевеление, но ничего необычного не происходило.
– Раз никто не хочет, тогда я съем, – сказал с усмешкой Василий, выхватил с ладони у Коли конфету и быстро положил её в рот.
Коля расширенными глазами смотрел на то, как этот взрослый мужик съедает его последнюю конфету.
– Да как вы могли?! – наконец-то совладал с собой Коля. – Это же… Это не вам! Я сам годный, уже неделю в этом лесу торчу, ничего не ел, и конфеты все раздал, а вы! А вы!
– А что я? – возмутился Василий. – Я, между прочим, тебе помог, а ты уже и конфеты пожмотился. У тебя там где-то ещё ягоды есть. Ты мне предлагал. Я, правда, до ягод небольшой охотник, но съел бы сейчас и ягод.
Коля оценивающе посмотрел на Василия.
– А вы уже трезвый?
– Как стёклышко, – заверил мужчина.
– Тогда морошку вам нельзя. Отравитесь, – решил схитрить Коля. – Она только для трезвости подходит, ну, чтоб пьяному протрезветь, иначе хана. Уже от одной ягоды.
Василий смотрел на Колю с недоверием, но ничего в противовес сказать не мог.
Коля решил снять мокрую одежду, надеть шубу Деда Мороза и идти искать тополь. Он решительно снял мокрое, оставшись только в трусах, набросил на себя шубу, повесил на руку мокрую одежду, аккуратно взял лист лопуха с ягодами.
– Вы можете здесь остаться, а можете пойти со мной, – сказал Коля Василию. – Я не обещаю, что смогу вернуть вас назад, но, думаю, вместе нам будет в этом лесу легче. Так вы со мной или нет?
Василий, который молча наблюдал за переодеваниями Коли, долго внимательно смотрел в лицо мальчика.
– Знаешь, я понял, что ещё не совсем трезвый. Дай-ка мне своих
