Салфур: Тайны Запретного Леса - Анастасия Бегерус
— Хорошо, я — за, — серьезно произнесла Ниса, подняв тонкое запястье над головой.
Девин с Арин поступили таким же образом, встав рядом с Браном.
— Ты серьезно? Хочешь пить из какого-то болота? Ладно, крепыш, он уже и подвальных сырых крыс ел, не думая о возможных последствиях. Арин все равно ничего не смыслит, но ты, Ниса, тоже веришь этому безумному ботанику? — разочарованно спросил Фиц, оценивающе глядя на сестру. — Предлагаю другой план. Идем на север. Мне об этом камышовки нашептали, пока я видел свой десятый сон, — издевательски добавил он, подчеркнув тот, как ему казалось, неоспоримый факт, что Бран не от мира сего, юродивый или того хуже, помешанный.
— Если не хочешь идти с нами, то оставайся здесь. Уговаривать мы тебя не будем, — пригладив топорщащиеся во все стороны, непослушные волны светлых волос, ответила Ниса.
Ребята развернулись, не спеша пошли сквозь густые кедровые ветви, перебрасываясь незначительными фразами. Фиц, недолго думая, побежал вслед за ними, тысячу раз проклиная Брана за то, что тот вообще родился на этот свет.
По прошествии часа, а не половины, как обещал Бран, ребята заметили, как их обступало сгущающееся с каждым шагом кольцо из высоких зеленых с большими длинными головками камышей. Они были поражены тем, какое огромное чудовище представлял собой лес, как много растений, животных и загадочных мест он таил в своем исполинском, практически безразмерном желудке. Затем к болотным растениям, докучающим своим постоянным шуршанием, добавилось мерное кваканье жирных, как набитый рутами кошелек, жаб и свист, цоканье и щебетание лесного конька, отдаленно напоминающего маленького проворного воробья. В воздухе витал дурманящий своей свежестью аромат болотного багульника, торфяной сырости, стоячей воды, скользкой зеленой тины и источающих резкий дух йода водорослей. Цветы мелко росли поодаль болотной трясины, как будто страшились потерять свой чарующий цвет и благоухание, затерявшись в гнилой, травянистой топи.
— Вот мы и на месте, — насмешливо бросил Фиц, стараясь заглушить в себе желание поиздеваться над товарищами, но у него, как всегда, не вышло. — Кто будет пить первым? Может, ты, крепыш? Твой организм уже привык к подобного рода изыскам.
— Раз я привел вас сюда, то первым и попробую, — решительно сказал Бран, ступив на засасывающую ступни глинистую землю.
Зачерпнув в лодочку из ладоней мутно-зеленой воды, запрокинув голову к небу, он сразу же выпил ее. Желудок неприятно заурчал, давая мальчику понять, что это не самый разумный выбор, совершенный им в последние пару дней. Зато горло ликовало, освободившись от сковывающей его чрезмерной сухости.
— Пить можно, — заключил Бран, отступив на пару шагов, будто приглашая детей к противоестественному чаепитию.
Все, кроме Фица, утолили дикую жажду, а тот продолжал гримасничать и кривиться при виде довольных трясинным источником детей.
— Ты разве не собираешься пить? — вытирая налипшую на губы тину, спросила Ниса.
— Перебьюсь, — едко выпалил Фиц, стараясь изобразить на своей физиономии каменное безразличие. На самом-то деле, пить ему очень хотелось и, если бы не его высокомерность, он, подобно товарищам, безропотно лакал бы грязную воду, хоть из глинистой лужи.
— Как знаешь, — пожав плечами, сказал Девин. — Только вот мой отец говаривал, что если человек не будет пить хотя бы два дня, то умрет.
— Много твой отец знает, — фыркнул ему в лицо Фиц. — Хотя бы не отравлюсь черт знает чем.
Путники пресытились болотной жижей и решили ненадолго задержаться и, как следует отдохнув, двинуться в путь.
— Что вы первым делом сделаете, когда мы вернемся в Ардстро? — задумчивым тоном спросила Арин, закусив губу.
— Если мы туда вообще вернемся, — брезгливо бросил Фиц, искоса глядя на товарищей.
Он понимал, почему Арин с ее по-детски наивным характером была так безоговорочно неприятна ему. Она олицетворяла собой его полную противоположность. Более того, он считал девочку не только тошнотворно хорошенькой подругой Нисы, но и абсолютно бестолковой дурехой, способной понравиться лишь такому простаку, как Девин.
— Я бы выпила стакан свежего коровьего молока и съела кусочек хлеба со сливочным маслом, — задумчиво ответила Ниса, в собственных мыслях уже трапезничая за домашним столом различными ароматными блюдами. — Думаю, когда я вернусь, мама закатит большой пир, и тогда я точно наемся вдоволь.
— А я, наверное, первым делом отправился бы к своим младшим братьям и рассказал бы им о том, какой я у них отважный и сколько интересного мне пришлось пережить на пути к спасению, — широко улыбаясь и показывая все зубы, ответил Девин.
— А ты, Бран? Что такого интересного ты хотел бы сотворить, как только мы вернемся? — мечтательно спросила Ниса, будто все это время только и делала, что дожидалась его ответа.
Бран стал всерьез раздумывать над этим вопросом. Что бы он сделал, когда они прибудут в Ардстро? Разве ему есть куда идти? Разве там, среди смотрящих на него свысока людей он сможет найти утешение? Юноша явственно почувствовал нечто, будто ускользающее сквозь пальцы. Это было нелепое желание никогда не возвращаться, продолжить бездельно скитаться с товарищами, изучать дивную природу Салфура и ее диких обитателей, узнавать новое, живое, яркое. То, чего не встретить среди серости дней в проклятой всеми богами деревне. Бран не хотел возвращаться в ту сиротскую обитель, что лишила его радости бытия, семьи, друзей и даже самого обыденного — крыши над головой. Но в душе он понимал, что это было совсем неправильно. Ежели ему выпала такая незавидная доля, то он не имеет никакого права лишать своих друзей надежды на возвращение. Тех, у кого было все то, чего не водилось у него.
— Я бы хотел… — начал было выдумывать Бран, но быстрый топот ступающих по сырой земле ног и гул мужских твердых, как сталь, голосов заставил его сразу же замолчать.
Среди густых тенистых лиан, среди шепчущихся между собой камышей и высокой сорной травы внезапно возникли фигуры крупных темно-зеленых ящероподобных существ. С их жирных, широко расставленных плеч свисали омерзительного вида шкуры убитых и выпотрошенных ими волков, лис и шакалов. Болотистого цвета кожа, покрытая крупными бурыми пятнами, образовывала складки на их тучных бугристых телах. Круглые, как бока сочных яблок, животы выпирали над туго скрученными в поясе темно-коричневыми ремнями, а неприкрытая, сморщенная к соскам грудь висела над ними, образуя некое подобие оплывших капель живицы на крепком хвойном стволе. Носы их были подобны проросшим покатым картофелинам, а глаза настолько впали в глазницы, что их
