Холодные воды Китежа (СИ) - Канра / Горик Дана

Так считали Веста и Лира. Но Ева придерживалась мнения, что неприятности у всех происходят исключительно из-за ссор Влады с Лирой, и даже обратила внимание, что как только Лаврова оказалась на больничной койке с головокружением и частыми перепадами давления, стало тише и спокойнее. Впрочем, она никому не говорила об этом, ведь Ева привыкла держать мысли в себе и использовать их только в случае необходимости.

Но в этом была и положительная сторона: тройняшки стали вести себя тише и спокойнее, что позволило другим учением свободно вздохнуть. Ева подозревала, что именно директор Айвет покрывал их выходки, потому что родители сестер Романовых щедро спонсировали школу. Насколько щедро, никто так и не узнал, но кормили в столовой вроде бы сносно, а у Айвета в кабинете стоял большой роскошный чаровизор. И одевался он по последнему писку магической моды, в то время, как ученики носили поношенные форменные пиджаки, брюки и юбки.

Ева была слишком сдержанной и слишком умной, чтобы делиться с подругами своими наблюдениями. Тем более незаметно подкралось время написания полугодовых контрольных, и все погрузились с головой в утомительную зубрежку необходимых знаний.

Лучше всего получалось, конечно, у терпеливой Весты, поэтому учителя решили, что ей слишком просто. И накануне своего дня рождения, вечером, она получила письмо. Кошка Бланка принесла в зубах конверт из плотной толстой бумаги.

− Ты моя умница! — похвалила любимицу девушка, отложив в сторону читаемый учебник и забрав письмо. — Кто прислал?

− Директор Айвет, − мурлыкнула Бланка и, прыгнув к ней на кровать, свернулась клубком и закрыла глаза.

Веста мрачно посмотрела на конверт и подавила в себе отчаянное желание бросить его в огонь. Нельзя поддаваться эмоциям, нужно стиснуть зубы и вскрыть его, и неважно, лежит там подписанный приказ об отчислении Весты Холод из Чарослова или еще какая-нибудь обидная гадость. Не в силах разорвать конверт, она щелкнула пальцами, применяя Режущую магию, и верхний край тут же отлетел ровной тонкой полоской.

− Мяу! — обрадовалась Бланка. — Бумажка!

И тут же принялась обнюхивать неожиданную находку, прикидывая кошачьим умишком, сойдет для игры или нет. Веста же, мрачная, подавленная и встревоженная, аккуратно извлекла за уголок белоснежную бумагу, но она никак не ожидала прочесть то, что там было написано.

Арсений Семенович Айвет написал сухим официальным языком извещение о том, что учительский совет признал Весту отличницей, способной провести пробный урок целительства у первоклассников. Такой чести удостаивались лишь колдуны и ведьмы, владеющие в полной мере даром целительства. Веста же не была уверена, что готова похвастаться этим: она, конечно, в детстве лечила синяки и разбитые коленки одноклассников, когда от них отмахивались медсестры из больничного отделения, но сейчас ей приходилось отдавать предпочтение больше теоретической части, нежели практике.

Тем не менее, она решилась скрепя сердце, и велела увлекшейся игрой Бланке сообщить директорскому коту о своем согласии.

− Завтра, − зевнула ленивая кошка, и тут же уснула.

Веста почти всю ночь не смыкала глаз, не в силах перестать думать о выпавшем ей испытании. Ее мучили тревога, неуверенность в себе, пугающие мысли о возможном провале, и только тихое мурлыканье Бланки на ухо помогли девушке уснуть под утро.

Первого декабря Весте Холод исполнилось пятнадцать лет. Отправиться бы с Евой и Лирой в Китеж, как принято у именинников, только снегом завалило не только школьные окрестности, но и сам большой древний город, так что пришлось остаться в замке и пить чай с печеньем и шоколадом, купленным в Китеже на последних выходных. Ева словно предчувствовала подобную ситуацию и позаботилась об этом. Иногда Весту слегка пугал Евин холодный взгляд, сопровождаемый вежливой, но неискренней улыбкой. Эта девушка была не от мира сего, но сумела мимикрировать, не привлекая к себе лишнего внимания, но Веста все равно считала ее подругой. Она привыкла до последнего видеть в людях и магах только хорошее.

Сияющая от радости Лира вручила ей метлу для полета.

− Флайтон последней модели, − радостно сообщила она, наблюдая, как восторженная девушка с удовольствием осматривает гладкое дерево метлы и длинные крепкие прутья, плотно прилегающие друг к другу. — Я думаю, тебе захочется полетать.

− Спасибо! — горячо поблагодарила растроганная до глубины души Веста, которой никто и никогда не дарил таких славных подарков.

Праздник прошел хорошо, и самым лучшим для Весты было то, что тетя и дядя не прислали ей ни письма, ни подарка. Это означало, что они забыли и знать не желают об ее существовании, что они не потребуют в ближайшее время опеку над вздорной племянницей. Хотя она не была таковой, но просто хотела защитить себя от побоев.

И если ей запретили вести занятия в Защитном Клубе, она, по крайней мере, сможет поделиться с детьми способами исцеления. С этой светлой мыслью второго декабря девушка храбро шагнула в класс, из которого доносился детский гомон.

Как и следовало ожидать, ни один ребенок из доверенного ей класса не обладал даром целительства. Не то, чтобы он очень редкий, но проявляется не раньше двенадцати лет, а первоклассникам в лучшем случае десять. Так что и чувствовала себя на уроке Веста печально и почти жалко, будто находилась не на своем месте. Прозвенел звонок, она сдержанно попрощалась с детьми, и, едва оказавшись за дверью, бросилась прочь, на бегу вытирая брызнувшие из глаз слезы. Сердце отчаянно колотилось в груди, рыжие волосы некрасиво растрепались, но она не обращала на это никакого внимания, мчась между равнодушных каменных стен.

Она безнадежна! Ничего не знает, не умеет, и конечно же, с этой ужасной замкнутостью не поступит в университет Чарослов!

Вне себя от отчаяния и бессилия, девушка влетела в девичью пятиклассниц, и только там дала волю слезам. Четыре одноклассницы, невозмутимо читающие книги и разговаривающие о своем, лишь бросили короткие удивленные взгляды в сторону Весты, и продолжали делать то, что делали.

А Ева Одинцова, пытающаяся заколдовать маленькое зеркальце, отложила его немедленно на тумбочку и подошла к подруге, чтобы обнять за плечи и успокоить. Пока Веста приходила в себя, на колени к ней успела вползти добрая Бланка.

− Хозяйка, ты чего? Мур. Из-за тебя опять Китеж под воду уйдет, − сообщила она, уткнувшись головой в Вестину руку. — Погладь меня лучше, чем из-за такой ерунды рыдать.

Веста всхлипнула.

− Это не ерунда…

− Ой, велика потеря, − кошка раздосадовано махнула пушистым хвостом. — Только не говори, что собиралась учиться на преподавателя и застрять в Чарослове до конца жизни. Учти, я не согласна! Тут очень невкусные мыши.

Бланка слезла с колен, оставив на темно-синей юбке Весты белую шерсть, и принялась умываться. Внезапно расхотелось даже плакать, девушка смогла улыбнуться сквозь слезы.

− Она права, − Ева наклонилась и погладила свою кошку — серую Сильву. — Если ты целительница, так будь ей, а другие смогут делать это при способностях. Тебе не дано спасти и защитить весь мир, пойми это.

Вместо ответа Веста упрямо поджала губы: она очень хотела верить, что однажды ей удастся хотя бы на шажок приблизиться к исполнению своей давней, детской и очень наивной мечты: спасти как можно больше ведьм и магов от жестокости, зла, оскорблений и унижений. В чародейском мире России и Польши было слишком много подобного кошмара, а про другие страны девушка не знала, однако не надеялась, что там иначе. Просто так надеяться глупо.

− Я буду делать то, что должна, − сказала она глухим и охрипшим от рыданий голосом. — И неважно, что случится со мной.

Бледное красивое, почти кукольное лицо Евы на миг изменилось, но она промолчала — потому что терпеть не могла идеалисток, но и не хотела спорить с подругой. Она — темная ведьма, а Веста — светлая, им недолго осталось идти одной дорогой, но все же последние годы лучше доучиться в мире и согласии.