Тринадцатый ученик Дьявола (СИ) - "Violetblackish"

— Зачем вообще нужна душа? — пробормотал сэр Дидрик ежась, будто продрог до костей, и с тоской глядя на пылающий камин. В зале на самом деле становилось смертельно холодно.

— Таким, как вы, она не нужна точно, — господин Мортэ издал звук, который в данном случае мог обозначать смех, но на смех похож не был вовсе. У Йохана от этого звука волосы на загривке встали дыбом. — Но вот ведь загвоздка — без этой нелепой маленькой детали никуда… Если бы Великий Тайфель был осторожнее в свое время и придавал больше значения мелочам, все сложилось бы по-другому.

— Разве душу великого Тайфеля не похитили? — клацнул зубами сэр Дидрик. Из его рта вырвалось облачко пара. Становилось нестерпимо холодно. Йохан и сам уже не чувствовал ног. Сюртук на нем был тонок, а температура стремительно падала.

— Душу нельзя украсть или отнять. Душа Тайфеля могла пропасть в одном случае — если только он сам пожелал с ней расстаться. Кто-то или что-то заставило Тайфеля. Но пока вы не найдете ее, все ваши старания бессмысленны, — господин Мортэ снова качнул полями шляпы, и на секунду Йохану показалось, что лица у господина Мортэ нет в помине. — Ищите…

Йохан постарался обхватить себя за плечи, чтобы хоть как-то согреться, но случайно задел одетую в доспехи статую, за которой прятался весь вечер. Тяжелая стальная перчатка громыхнула, и в следующее мгновение с диким грохотом повалилась на пол. От лязганья металла по каменным плитам у Йохана заложило уши, а уже в следующий миг ужас разоблачения сковал все его тело, однако выбора не было. Йохан выскочил из своего укрытия и сделал единственное, что мог в этой ситуации, — бросился бежать что есть духу. Нужно было во что бы то ни стало найти родителей Юргана и предупредить их об опасности.

========== Глава Двенадцатая, в которой Йохан решает идти до конца, но оказывается по другую сторону зеркала ==========

Йохан несся вперед, не разбирая дороги и не думая о том, что в темноте может переломать ноги. Сердце колотилось где-то в горле, а кровь шумела в ушах. Остановиться, перевести дух или хотя бы на миг оглянуться назад, чтобы узнать, не увязалась ли за ним погоня, было для него непозволительной роскошью. Только нырнув под могучие ветви Красного леса, он слегка пришел в себя. Прижался спиной к старому клену и застыл. Крона над головой шумела, и в трепете листьев Йохану слышался шёпот. Вот только что именно говорят деревья, было для него загадкой. Давным-давно Юрган рассказывал о древнем языке, на котором переговариваются между собой клены, но этот язык был таким старым, что ни он, ни даже его отец его не понимали. При воспоминании о друге сердце привычно стиснуло от горечи. Йохан порывисто развернулся лицом к стволу и принялся колотить по шершавой, похожей на чешую дракона коре, разбивая кулаки в кровь для того, чтобы не думать в который раз о том, что уже невозможно ни поправить, ни изменить.

— Ш-ш-ш-ш-ш… — качнулись ветки деревьев, и Йохан поспешил успокоиться. Следовало подумать о том, как отыскать дом Юргана, ведь приходил он туда нечасто. Травник Сигвард — отец друга — был, мягко говоря, странным, часто бормотал непонятное, а то и вовсе заговаривался, а мать — Фая — ни разу слова не промолвила за то время, что Йохан у них гостил. Поэтому Юрган не очень любил водить его к себе. Да и места там считай не было — все пространство под крышей занимали связки всевозможных трав и корешков, которые сохли под притолкой, отчего в летний день, когда кровля прогревалась, травно-цветочный дух плыл по дому и кружил голову. Даже сейчас Йохан его помнил так отчетливо, что казалось, ноздри знакомо щекотнуло запахом высушенного на солнце лета. Ветер качнул ветви векового красного клена, и Йохану почудилось в шелесте листьев: — И-щ-щ-щ-и-и…

Он вытер рукавом лицо и постарался успокоиться, вспоминая все, что говорил ему Юрган о лесе. Например о том, что лес заставлял плутать тех, кто ступал в него с дурными намерениями. Немудрено, что констебли инквизиции так и не смогли обнаружить жилье семьи Юргана. Теперь Йохан задался вопросом, удастся ли это ему. Где-то совсем рядом журчал ручей, и память наконец отмерла и ожила, подкидывая образы, картинки, звуки и запахи. Йохан раздвинул руками ветки и обнаружил искомое. Именно вверх к устью ручья направлялись они с Юрганом каждый раз, когда надо было дойти до маленького домика, чьи стены были так плотно увиты диким лесным виноградом, что он практически сливался с окружающей природой. Йохан поспешил вперед, то и дело с опаской поглядывая себе за спину, чтобы убедиться, что за ним никто не следует. Леса он не боялся, как не боялся его Юрган. Бояться в этой жизни следовало только одной напасти — людей.

Домик вынырнул из темноты так внезапно, что Йохан застыл. Еще минуту назад глаза не различали ничего, кроме корявых веток и причудливой формы кустов, и вот он почти уткнулся носом в небольшую выкрашенную зеленой краской дверь. Йохан занес руку, чтобы постучать, но внезапно что-то толкнуло его в спину. Да так, что он сам от себя не ожидая полетел вперед и через мгновение ввалился через порог внутрь.

Первое, что он увидел перед собой, был бледный высокий молодой мужчина с горящими ярче углей глазами и всклокоченными черными прядями. Незнакомец смотрел с угрозой, и Йохан невольно поднял руку, чтобы упредить удар. Рука человека перед ним тоже взметнулась и легла на рукоять меча на бедре. Йохан отступил, и человек перед ним сделал шаг назад, и неожиданно Йохан понял, что мужчина не представляет угрозы, скорее, наоборот, связан с ним какими-то невидимыми нитями. А еще секундой позже до него дошло, что он видит себя, только старше, сильнее, с щетиной, раздавшимися плечами и потяжелевшей линией подбородка. Он как зачарованный метнулся вперед, чтобы рассмотреть диво поближе, но мужчина сделал шаг назад и растаял в мутной темноте, а вот Йохан чуть не разбил лоб об стекло.

— Это зеркало из вестафского серебра-серебра, — раздалось из глубины комнаты. — Они всякое показывают-показывают…

Йохан, не успевший остыть от бега по лесу и озадаченный встречей с повзрослевшим двойником в зеркале, повернулся и увидел сгорбленного седого мужчину, едва признавая в нем Сигварда. С последней их встречи тот еще сильнее согнулся и истончал.

— Ну, может, не все зеркала, но те, что мастерил Ладвиг, уж точно-точно, — пристально глядя на него, пробормотал Сигвард. Йохану всегда странно было, что у таких стариков, как Сигвард и Фая, был сын его ровесник. — Иной раз такое покажут, что уж лучше и не видел бы-не видел бы…

Йохан мотнул головой, прогоняя наваждение. Каждое последнее слово в предложении Сигвард повторял, будто сам себя переспрашивал и сам сомневался в сказанном. Йохан даже не был уверен, что Сигвард осознает, кто перед ним. Ум пожилого мужчины, казалось, был подернут мутной пленкой. Тот устало махнул рукой и, наконец, отвернулся, отведя от Йохана цепкий взгляд. Потом тяжело опустился на скамью и надолго замолчал. Йохан не выдержал и бухнулся перед ним на колени:

— Простите меня! — Он хотел сказать это отчетливо, но горло перехватило и вырвалось неразборчивое сипение и хрип. — Я виноват!

Откуда-то из дальнего угла донеслось всхлипывание и невнятное бормотание Фаи. Сигвард, обернувшись, бросил пару слов на непонятном языке и снова посмотрел на него.

— Ты молод-молод, — вздохнул он наконец. — Загодя ведь не попрощаешься-не попрощаешься. Даже если наперед все знать-знать.

Йохан вздрогнул и перевел взгляд на зеркало, желая убедиться в правильности своей догадки.

— Вы знали, что Юргана… — он сбился, не зная, как словами сказать при отце о смерти единственного сына.

— Все мы живем на земле для чего-то-чего-то, — повздыхал Сигвард. — И я, и Юрган, и ты-ты… Ты будущий владыка этих земель, разве ты позволишь-позволишь?

Йохан помрачнел.

— Что я могу? — воскликнул он. — Вот если бы я мог научиться магии!

— Магия лишь инструмент-инструмент, — возразил старик и вдруг схватил Йохана за локоть неожиданно цепко. Зашептал горячо, быстро и почти не сбиваясь: — Инструмент опасный-опасный. В злых руках магия может стать орудием убийства-убийства, в хороших врачевать-врачевать. Вот только не от магии все идет! А от человека-человека. Не только колдун может перевернуть мир, но и обычный человек. Помни об этом-об этом! — Колдун-травник легко положил ладонь на макушку Йохана, потрепал по длинным вихрам и добавил вдруг ясно и понимающе, посмотрев на него: — Не зря же мой мальчик погиб-погиб. Его смерть начало твоего пути-пути. Пути воина. Твой отец по нему прошел, и тебе суждено пройти-пройти. Иначе все, что сделал твой отец, пойдет прахом-прахом…