Фернандо Гамбоа - Последний тайник

— Мне страшно даже представить, что он мог тебе про меня наговорить.

— Не переживай, Улисс, почти ничего такого, что может заставить тебя покраснеть, — стал оправдываться профессор.

— Судя по произнесенному вами слову «почти», речь шла о каком-нибудь постыдном эпизоде из моей жизни, а вы к тому же наверняка еще и приврали.

— Профессор приврал ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы этот эпизод выглядел смешным. — Касси лукаво покосилась на профессора, а затем обратилась ко мне: — Кстати, как тебе сегодняшняя ночка?

— Она мне показалась целой вечностью, — ответил я и мимикой показал, как сильно устал.

— Не знаю, утешит тебя это или нет, но через пару часов мы рассчитываем закончить удаление песка. У тебя впереди еще одна смена?

— Да, через полчаса мне опять лезть в воду. После таких частых погружений у меня, наверное, скоро из ушей пойдет азот.

— Хм… Это, видимо, будет любопытное зрелище, — усмехнулась Кассандра, с напускным интересом потирая себе подбородок. — Скажешь мне, когда начнет идти азот: я хочу сделать несколько фотоснимков.

— Смейся, смейся. А я вот умру, и тогда тебя будут мучить угрызения совести.

— О чем это вы? — спросил профессор, с недоуменным выражением на лице слушавший наш с Касси разговор.

— А вы разве не занимаетесь подводным плаванием? — удивилась Кассандра.

— Если бы Господу было угодно, чтобы люди плавали под водой, он снабдил бы их жабрами и плавниками, — пробурчал профессор.

— Значит, не занимаетесь, — констатировала, слегка улыбнувшись, Кассандра. Затем она посмотрела на меня и спросила: — Сам объяснишь или мне это сделать?

— Будь так добра.

— Видите ли, профессор, — начала Касси, сцепив пальцы и опершись локтями о стол, — каждый раз, когда мы погружаемся под воду, наш организм впитывает азот и кислород, поступающие из баллонов со сжатым воздухом. После возвращения на поверхность маленькая часть этого азота остается в тканях и затем — в течение нескольких часов — выходит из них. Проблема заключается в том, что если делать очень много погружений подряд и не давать организму достаточно времени для удаления накапливающегося с каждым погружением азота, то это может привести к негативным последствиям.

— Каким именно?

— Ну, это зависит от количества погружений, времени, проведенного под водой, и глубины погружения. Последствия могут быть различными: от простого зуда в конечностях до церебральной эмболии.

Профессор крутнулся на своем стуле и посмотрел на меня с явно обеспокоенным видом.

— Получается, ты сейчас занимаешься тем, что очень вредно для здоровья, да? — осведомился он.

— Не переживайте, у нас имеются специальные подводные компьютеры и декомпрессиметры, при помощи которых, чтобы не допустить наступления негативных последствий, можно точно рассчитать необходимое соотношение между временем, проведенным на той или иной глубине, и временем, проведенным вне воды, — попытался успокоить я профессора.

— Улисс, надеюсь, ты знаешь, на что идешь. Если с тобой что-нибудь случится, твоя мать меня убьет, причем как минимум раза два или три.

— Не стоит волноваться, проф, я все держу под контролем, и, кроме того, сегодня больше всего времени придется провести под водой Касси и ее подчиненным. Так что вы уж лучше ей пожелайте быть осторожной. — Внимательно посмотрев на безмятежное лицо Кассандры, я добавил: — Мне очень не хотелось бы, чтобы с ней приключились какие-нибудь неприятности.

Кассандра, в этот момент рассеянно гонявшая ложечку по своей, уже пустой, чашке и уставившаяся на остатки кофе на дне, подняла на меня глаза и ласково улыбнулась.

Я снова опустился на глубину, но теперь уже не при искусственном, а при дневном свете. Когда я взглянул на место проведения работ, мне снова пришлось удивиться происшедшим там переменам. Менее суток назад здесь было лишь нетронутое песчаное дно с прорисовывающимися на его поверхности отдельными почерневшими деревянными обломками. Теперь же перед моим взором предстал полностью очищенный от песка борт корабля, который, как ни странно, был почти неповрежденным — если не считать нескольких отвалившихся частей обшивки, обнаживших похожий на ребро кита шпангоут. Даже для такого дилетанта, как я, теперь было понятно, с какой стороны находится нос, а с какой — корма, и я уже вполне мог различить полубак, возвышающийся на пару метров над палубой.

Еще ни одна находка не вызывала у меня таких сильных эмоций, как эта, и мне был понятен тот энтузиазм, который заставлял археологов — как, например, Касси — проводить свою жизнь, исследуя дно мирового океана. Все вокруг меня казалось каким-то нереальным и даже волшебным, как будто я сейчас сидел в кинотеатре и смотрел фантастический фильм. Мне почему-то не верилось, что нам удалось разыскать судно, о котором еще совсем недавно никто ничего не знал и которое лежало на морском дне, засыпанное песком и всеми позабытое, в самом невероятном для него уголке планеты. Мне даже пришла в голову мысль, что найти этот корабль здесь — это все равно что обнаружить гробницу египетского фараона где-нибудь под Великой китайской стеной.

На этот раз, хотя все еще продолжалось удаление песка, основная работа состояла в том, чтобы снова сделать сотни фотоснимков и доставить их на «Мидас».

Когда мы закончили работу и вынырнули на поверхность, небо было покрыто хмурыми тучами, а вокруг нас резвились волны с белыми барашками. На платформе судна нас ждала Касси: она без лишних разговоров взяла у нас фотоаппараты и ушла с ними в компьютерный зал, где ее уже ждали программисты.

Когда я с помощью двух членов экипажа «Мидаса» вскарабкался на палубу и стал снимать с себя снаряжение для подводного плавания, ко мне подошел Браун. Изо рта у него торчала огромная сигара.

— Как дела, малыш? — поинтересовался он.

— Хорошо, даже очень. Один борт уже полностью очищен, и мы сделали множество снимков.

— Гениально, — сказал Браун, дружески похлопав меня по плечу. — Мистер Хатч попросил меня передать тебе, что в двенадцать ноль-ноль у нас будет еще одно совещание.

С этими словами Браун повернулся, чтобы уйти.

— Один момент, — произнес я и схватил его за руку. — Я хочу вас кое о чем спросить.

— Валяй.

— Кто управляет ТПА на этом судне?

— Обычно это делает Ракович. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Просто из любопытства, — ответил я, подумав, что у мистера Раковича, тенью следовавшего везде за Хатчем (его даже стали дразнить за глаза «тенью»), весьма своеобразное чувство юмора.