Хэммонд Иннес - Львиное озеро
— Паола! — полный страха крик вновь резанул мой слух.
Фигуры на карнизе разошлись в разные стороны, и Паола начала спускаться вниз, к полузатопленному самолёту. Дарси устремился следом за ней, выкрикивая какие-то предостережения. Кажется, он решил, что обезумевший Ларош опасен. Улика была налицо: пилот солгал, самолет неопровержимо доказывал это. Я ринулся вниз, к воде, крича Паоле, чтобы она не отходила далеко от Дарси.
Удивляюсь, как я не свернул себе шею на этих скалах. Я подбежал к берегу вслед за Дарси и остановился чуть позади него. Немного дальше впереди стояли Паола и Ларош, все трое застыли как изваяния. Они смотрели куда-то вдоль берега, я обошел Дарси и тоже увидел это страшное зрелище — скрюченный труп в снегу, над ним — покосившийся шест, на который накинут обвисший кусок брезента, а рядом — два стальных ящика. Из одного к деревьям тянулась тонкая паутинка антенны.
Значит, отец был прав. Я подошел к жалким останкам человека, ради которого проделал весь свой долгий путь. Он лежал на боку, исхудавшее лицо было обращено вверх, невидящий взор слепых глаз устремился к лабрадорскому небу. Одна рука все еще сжимала микрофон передатчика, другая, перетянутая грязным окровавленным бинтом, лежала возле рычага генератора. Бриф не сдался, до последнего вздоха пытался он связаться с внешним миром и умер, так и не узнав, что его усилия увенчались успехом. А я... я опоздал, и дело, начатое отцом, кончится моим поражением.
— Боже мой! — словно откликаясь на мои мысли, прошептала за спиной Паола.— Слишком поздно...
— Да, — пробормотал я.— Слишком поздно.
Подняв глаза, я посмотрел на скалу. По крайней мере, я дошел до Львиного озера, добрался до последнего лагеря деда, сделал то, что не удалось моей бабке, то, что наверняка попытался бы совершить отец, не будь он так тяжело ранен на фронте. Я здесь, и это уже что-то значит.
Мне вспомнились слова Лароша: «Куча костей... и дырка в черепе». Хорошо хотя бы, что Брифа постигла менее ужасная смерть.
— Он убил отца, да? — услышал я рядом с собой шепот Паолы. Я ничего не ответил. Теперь она знала правду: тело и передатчик являли собой более чем красноречивые доказательства. Паола медленно обернулась к Ларошу.
— Ты его убил! Ты бросил его умирать одного...
Лицо Лароша покрыла смертельная бледность, он пытался что-то сказать, но слова так и застряли у него в горле.
— Убил! — вскричала Паола и, резко отвернувшись, пошла по берегу, словно дикое раненое животное, ищущее укрытия.
Все могло бы обойтись, если б у Лароша достало разума отпустить ее. Но он бросился следом, крича:
— Паола! Ради бога!
Мы не успели остановить его. Ларош настиг Паолу в считанные мгновения, ухватил за руку и остановил...
— Паола, ты должна выслушать меня...— Он заставил ее повернуться и тут же отступил на шаг, словно получил удар в лицо. Ее глаза горели ненавистью, растерянностью и страхом, она была мертвенно бледна.
— Не прикасайся ко мне!
— Паола...
— Нет! — вскрикнула она, и я увидел, как блеснула сталь. Паола в исступлении ударила Лароша индейским ножом, завопила что-то по-французски и стала колоть его тонким лезвием, колоть зло и бестолково. Колени Лароша подогнулись, и он со стоном повалился к ее ногам, теряя сознание.
Несколько минут девушка стояла над ним, тупо глядя на окровавленное лезвие, потом резко отшвырнула нож и опустилась на снег рядом с женихом.
— Милый...— Она схватила его голову и заглянула в бледное лицо. — Боже мой, я убила его...
Дарси опустился на колени рядом с телом. Паола встала, она вновь была до странности спокойна.
— А теперь я позабочусь об отце,— бесцветным голосом произнесла девушка и медленно побрела меж деревьев туда, где лежал самолет.
У меня тряслись коленки.
— Он умер? — спросил я. Дарси не ответил. Уложив Лароша на снег, он принялся расстегивать парку. Свитер был пропитан кровью насквозь. Дарси взрезал шерсть ножом, показалась рубаха, потом майка и наконец кожа. Из ран на груди сочилась кровь. Дарси прислушался, прижав ухо к тому месту, где находится сердце, и покачал головой, словно врач, поставивший верный диагноз.
— Приведи девушку, — велел он мне.— Надо развести большой костер, нагреть воды и сделать побольше бинтов.
— Так он жив?
— Еле-еле душа в теле. Его спасла парка.— Дарси быстро огляделся. — Разложи костер под прикрытием тех скал, где был лагерь Брифа. И пусть Паола найдет что-нибудь чистое для бинтов. Возьми мой топор и шевелись! Черт возьми! — пробормотал он, и я понял, что Дарси раздумывает о том, как выбраться отсюда с раненым на руках.
Паола стояла, преклонив колена, возле закоченевшего трупа отца. Его тело, густо припорошенное снегом, до пояса скрывал спальный мешок. Я передал девушке распоряжение Дарси, но она, казалось, так ничего и не поняла.
— Отец умер, отец умер, — бормотала Паола, не слушая меня.
— Я знаю,— ответил я.— Мне очень жаль. Но ведь ему уже ничем не поможешь.
— Мы опоздали... Как я могла согласиться с ним? Почему ничего не сделала, когда пришла весть о радиограмме? Я согласилась на прекращение поисков...
— Вы ни в чем не виноваты — сказал я.
— Здесь нет кострища... Ему даже нечем было согреться, господи! Зачем Альберт сделал это? Зачем он бросил отца и солгал? Я убила его, да?
— Нет, — ответил я. — Он еще жив. Мы должны развести костер и достать бинты. Возьмите себя в руки, Паола.
Я оставил ее и, войдя в заросли, начал рубить ветки. Скоро мне на помощь пришел Дарси, и мы сложили дрова под скалами.
— Он будет жить? — спросил я.
— Черт его знает. — Дарси запалил огонь, поднеся спички к сухой щепе. Еловые ветки задымили и занялись пламенем, костер начал потрескивать.
Паола присела на корточки возле Лароша. Сняв с себя одежду, она укутала жениха. Эта девушка только что едва не убила любимого человека, и я почувствовал, как к горлу моему подкатывает горький комок.
Перетащив Лароша поближе к костру, мы уложили его на кучу лапника и сухого мха. Теперь ему, во всяком случае, не грозила гибель от холода.
— Нам необходимо сегодня же что-то решить, — шепнул мне Дарси чуть погодя.— У нас еды на сутки. Унести Лароша сейчас нет никакой возможности. Если мы останемся здесь с ним, то погибнем все.
— У нас есть радио,— напомнил я.
— Передатчик много дней валялся под открытом небом. Брифу кое-как удалось отправить одну радиограмму, да и то лишь когда аппаратура была в палатке.
Он встал и отправился к Паоле, которая ползала в снегу возле тела отца и что-то искала. Она выпрямилась, и мы увидели в ее руке жестянку.
