Глеб Исаев - «Травести»
— И последнее, — продолжил старик. — Простой тест.
Он неуловимо изменился, голос стал жестким и властным, фразы рублеными: — Вот сейчас, в эту минуту, в дверь ломятся безжалостные убийцы. ворвались. Идут по коридору. Идут убивать тебя. Ответь, ты сможешь противостоять им. Сейчас. Сможешь вскочить, мобилизовать силы, ударить, достать оружие? У тебя в запасе нет времени. Ну?
Оля озадачено вскинулась: — Нет, пожалуй, я еще не готова. Нужно собраться, как–то осмыслить, потом…
— Потом будет поздно. Все. Ты убита. Он выстрелил с порога, в голову. Вот так–то, — дед встал. — К деталям вернемся после. Отдохни пока. А после обеда прошу на занятия. Будем тебя… учить.
— Я уже говорил, что не собираюсь заставлять тебя молотить кулаками по груше, и прочими глупостями в духе восточных единоборств. — Скучным голосом произнес педагог, когда они вернулись в зал. Метод мой, не побоюсь сказать, простой, но… Обязан предупредить: Ты изменишься. Не внешне, внутренне. Изменится твое восприятие мира, психика. Не сразу, однако кардинально. И не уверен, что тебе эти перемены понравятся.
— Неужели вы из меня монстра хотите воспитать? — Оля восприняла слова старика не слишком всерьез. — Так это, наверное, посложнее чем кулаки набить будет. Я ведь совсем не страшный монстр, так, маленький монстрик…
— Нет. — Михаил Степнаович не поддержал шутки. — Монстра, как ты говоришь, в человеке разбудить совсем не сложно. Он в каждом сидит… Я хочу раскрыть в твоем организме способность активизировать все внутренние силы. Но для этого мне требуется твое согласие.
— Не поняла, однако готова. — Оля вытянулась по стойке смирно. — Учите сенсей.
— Да как ты не поймешь… — Уже с досадой пробормотал старик. — Не игра ведь. А обратно уже отыграть не выйдет. Это как с доктором… Помнишь?
Оля озадачено уставилась на учителя.
— Метод основывается на биоэнергетическом воздействии. Я попытаюсь запрограмировать твое подсознание на активизацию всех процессов в момент, когда тебе это будет нужнее всего. В момент смертельной опасности. Увеличится скорость прохождения нейронов. В мозгу усилится кровообращение, железы будут вырабатывать на порядок больше гормонов, и самое главное — ослабеют механизмы страха. Нет, он не исчезет, просто ты сможешь его контролировать.
— Ух ты! — Оля уставилась на старика широко раскрытыми глазами. — Неужели такое возможно? Никогда бы не подумала.
— Возможно, однако каждое такое включение требует неимоверных затрат нервной энергии. Жить в таком режиме длительное время не может ни один человек. Поэтому включаться способности будут только в самом крайнем случае.
— Хм, а как оно, это самое подсознание определит, крайний случай, или нет? — Не удержалась от сомнения Оля.
— Адреналин. Лучший показатель стресса, выброс адреналина. — Михаил Степанович потер ладони, и вопросительно посмотрел на Олю. — Ну что, готова? Или не стоит?
— Я согласна. — Без малейшего сомнения отозвалась та, на все согласна. Даже если за каждое такое… у меня год жизни уйдет…
— Скажешь тоже. Не думаю, что тебе вообще придется пользоваться этим свойством часто. Я скорее перестраховываюсь. — Говоря это, Михаил Степанович усадил Олю на стул, положил ладонь ей на затылок.
— Глаза закрой, думай о чем угодно, однако сиди спокойно. В какой–то момент может дернуть… — Непонятно проинструктировал он, и тоже замолчал.
Прошло несколько секунд, минута. Оля, которой уже стало казаться, что ничего не и не произойдет, внезапно ощутила, как в голове зазвучала неясная мелодия. Не в ушах, а именно в голове. Как могло случиться такое, сообразить даже не успела. Показалось, что затылок пронзил разряд тока. Дернулась, но, подчиняясь грозному окрику, тут же замерла вновь.
— Вот и все. — Произнес старик, убирая ладонь. Можешь открыть глаза.
— И? — Оля покрутила головой, прислушиваясь к себе, вопросительно глянула на стоящего перед ней Михаила Степановича? — А как же?..
— Проверять не будем. Я сказал–значит так оно и есть. Когда нужда случится, тогда и включится. Не бойся, ни с чем не спутаешь. — Отмахнулся он, устало опускаясь на сидение тренажера. — Старею…
— Михаил Степанович, миленький, неужели вот так запросто… — Недоверие Оли было вполне объяснимо. — Так вы ведь можете кого угодно в зомби превратить…
— Кого угодно не могу. — Сонно отозвался он. — Я на твою энергетику настроился — раз, во вторых ты согласие дала. Ну и наконец… твоя травма. После нее у тебя восприимчивость возросла. — Он зевнул, и осторожно опустился на затянутую искуственной кожей скамью. — Ты ступай, а я подремаю немного.
— Знаете, я конечно вам верю, но… — Начала Оля, но заметила, что старик уже не слышит ее, закончила. — Придется поверить на слово.
Она вернулась к себе, попыталась вспомнить что за мелодия звучала в мозгу, но не смогла и бросила пустую затею.
« Правду сказал старик, или просто успокоил, какая разница. Хуже–то не стало. — Решила Оля не умножать сущности, и выбросила сеанс странной терпаии из головы.
Михаил Степанович не обманывал девочку. Его способности, не вполне изученые им самим, действительно позволяли воздействовать на людей именно так, как он и сказал. Другой вопрос, что знали об этом его свойстве всего несколько человек. Он, врач в госпитале, где бывший специалист по силовым акциям лежал после неудачной попытки свести счеты с жизнью, да еще пара тройка не слишком болтливых людей, к тому же связаных десятком строгих подписок о неразглашении…
Вести телефонный разговор с губернатором Михаила Степановичу пришлось с некоторым внутренним напряжением, однако неуверенность и легкий испуг сыграл искусно. Поведал, что внезапно раздумал заниматься самодеятельностью и намерен продолжить сотрудничество.
Выслушал ответные заверения в готовности оказать любую посильную помощь, положил трубку.
— Ничего, Витя. Сочтемся. — Михаил Степанович не сдержался и цветисто обрисовал малоприятные для чиновника перспективы. — А пока потерпим, не убудет.
Он с отвращением посмотрел на телефон. Ехать куда бы то ни было сейчас не хотелось до крайности, но информация полученная им, требовала проработки. После нескольких телефонных звонков дед выяснил, что помочь ему в этом сможет только один человек. Конструктор работал на заводе с незапамятных пор и ушел на пенсию, только, когда стало совсем невмоготу. Пенсионер жил в двухкомнатной «хрущевке», полученной от завода еще в застойные годы. Визитами бывших сослуживцев был не избалован, и появление человека, искренне интересующегося производством, его явно обрадовало. Ветеран засуетился, включил чайник, и полез в холодильник за скромными деликатесами.
