Рене де Пон-Жест - Жемчужная река
Дойдя до конца переулка, мандарины попали в заповедное место, где король нищих устроил свою резиденцию.
Это был огромный четырехугольник, окаймленный со всех сторон какими-то подозрительными хибарками. Сарай вроде деревянного крытого рынка находился посередине.
В сарае толпилось более двухсот человек, разбившись на самые оригинальные группы. Одни молча курили, другие закусывали всухомятку или играли в кости. Третьи перевязывали раны. Несколько висящих на балках фонарей и воткнутых в землю факелов освещали это фантастическое сборище.
Пробираясь через странную толпу карликов и великанов, хромых, безруких, горбатых, слепых и кривых, прокаженных и парализованных, Минг с удивлением заметил, что добрая половина этих ран и уродств была искусственной.
Вся эта публика чувствовала себя веселой и беззаботной.
Особенно поразил его один безногий, ползающий по улицам, как рак, в деревянном тазике. Он вдруг выскочил из тазика, ловко подхватил его под мышку и пустился выплясывать нечто вроде английской джиги, чтобы размять затекшие ноги.
Но удивление не помешало почтенному мандарину идти за своим спутником, внимательно вглядываясь в лица, надеясь найти среди них гнусную физиономию Чу. Так дошли они до конца сарая и очутились перед Сайтом, который едва приподнялся, приветствуя случайных гостей.
Король нищих был лет шестидесяти, огромного роста, но с мягким лицом татарского типа. Одет он был в синий шелковый костюм, в лохмотьях, а на голове плетеная шляпа из индейского тростника, обшитая ракушками. Тяжелое ожерелье из нефрита ниспадало на его богатырскую грудь, а на указательном пальце правой руки блестел серебряный перстень с печатью, на которой была изображена коленопреклоненная фигура. Эти драгоценности были знаками его достоинства и власти.
Достаточно было иметь пропуск с печатью Санга, чтобы спокойно путешествовать по всему Китаю. Уверяли, что эта эмблема была своего рода талисманом, ограждавшим от Тай-Пингов, поднявших восстание против власти богдыхана, от хунхузов и всех сект «Белой Кувшинки», этой всемогущей подпольной организации Китая.
Полдюжины странных типов окружали монарха в лохмотьях, и казалось, что они спорят о чем-то очень важном и неотложном.
— Мне надо с тобой поговорить с глазу на глаз, — ввернул словечко Фо-Гоп.
— Сейчас, сейчас, господин! Еще минута — и я буду к вашим услугам, — ответил король нищих. — Я сейчас кончу со своим казначеем. Сегодня он сдает деньги, и я не могу задерживать своих подданных.
Тут только заметили мандарины того, кого Санг так важно называл казначеем. Казначей подсчитывал на листе длинные ряды цифр, а сам король ловко сортировал по достоинству серебро и медь, насыпанные в глубокую лоханку, стоявшую у него на коленях.
Это был недельный сбор всей организации. Что касается дохода натурою, то есть одежды и пищи, то их делили каждый вечер, по возвращении со сбора. За разделом следили особые распорядители, облеченные доверием короля. Рис и одежда шли в общий фонд всей коммуны. Одежду штопали и чистили для продажи, а более ветхую — распределяли нуждающимся, потому что, по правилам ассоциации, все члены ее должны были ходить в лохмотьях. А рис сушили и прятали про черный день.
Одним словом, Санг был дальновидный и хозяйственный король, и его братство было построено по всем правилам здоровой экономики.
Минг как раз размышлял обо всем этом, внимательно оглядывая каждого нищего, подходившего за своей долей, и наконец убедился, что ни один из них не был ни уродом, ни больным, ни калекой. Горбатые внезапно выпрямились, хромые и безногие спокойно несли под мышкой свои костыли. Вдруг голос Санга оторвал его от этих размышлений.
Санг, наконец, кончил раздачу, поднялся со скамейки, служившей ему троном, и сказал префекту Кантонской полиции:
— Теперь я к вашим услугам, господин!
— Мне надо поговорить с тобой наедине, — повторил Фо-Гоп.
По знаку короля все отошли в сторону, а многие буквально провалились сквозь землю.
— Теперь вы можете говорить, — сказал Санг, довольный произведенным эффектом. — Мы совершенно одни.
— Знаешь ли ты, о чем я собираюсь с тобой говорить?
— Нет, господин!
— Разве ты не слышал об убийстве Линг Та-ланга? Убийца до сих пор не найден. Разве ты не предполагал, что я обращусь к тебе за помощью?
— Я, наоборот, думал, что убийцы давно сидят в тюрьме и осуждены на смерть.
— Да, но те, кого судили, на самом деле не виновны в убийстве.
Санг улыбнулся.
— Значит, Минг снова сделал величайшую глупость, осудив ни в чем не повинных людей.
Услыхав такую характеристику своей служебной деятельности из уст человека, которого мог бы легко упечь в тюрьму, Минг чуть-чуть себя не выдал. Но Фо-Гоп почти перебил Санга.
— Да, к сожалению, председатель ошибся. Но сегодня мы узнали имя настоящего убийцы. Это Чу, бывший мясник из города Фун-Зи.
— Ах, вот как… Тем лучше для мадам Линг и ее двоюродного брата, да и для самого Минга, потому что иначе он получит сто бамбуковых палок.
Санг произнес эти слова с такой насмешкой, что кровь бросилась в голову Минга, и он побагровел от злобы и стыда.
С трудом сдержавшись, он дал себе слово отомстить Сангу за унижение, если Санг когда-нибудь попадет на скамью подсудимых.
— Ты, конечно, знаешь этого Чу, — продолжал префект.
— Лично — нет. Но слыхал о нем довольно.
— Слушай! Будем играть в открытую. Заплатил ли он тебе, как все воры, за приют и защиту?
— Нет, ни гроша.
— А знаешь ли ты, что Чу сегодня был в Кантоне? Я велел запереть ворота и цепи в порту. Значит, он не мог скрыться. И если мои агенты не захватят его сегодня ночью — значит, он скрывается в одном из ваших притонов. Может быть, даже здесь.
— Клянусь вам, что его здесь нет.
— Чем ты можешь поклясться?
— Могилой моего отца.
Фо-Гоп не настаивал. Это была такая клятва, которой не нарушил бы самый последний китаец.
— Одним словом, — продолжал префект, — я прошу тебя помочь. Ты давно добиваешься разрешения просить милостыню у входа в сад Фа-Ти. Я дам тебе разрешение, если ты найдешь убийцу.
У Санга засверкали глаза. Это может быть крупным источником дохода: в саду Фа-Ти гуляет самая фешенебельная публика Кантона.
— Ладно, — сказал он, — по рукам! Но я вас предупреждаю, что знаю очень мало.
— Говори, что знаешь.
— Прежде всего, Чу не живет ни в Кантоне, ни в его предместьях. Через месяц после убийства он приезжал продавать драгоценности Линг Та-ланга. С тех пор он появлялся еще три-четыре раза в различные промежутки времени.
