Андрей Бондаренко - Карибская сага
Минут через десять заслуженный полярный лётчик, забиравший в своё время с неверной льдины легендарных челюскинцев, наконец-то выдохся и замолчал.
– Ну, всё сказал, козлобобер недоделанный? – обратился к нему Ник. – Тогда, Мавр, старый ты перец, иди сюда – обнимемся, что ли.… Да, а выпить-то, друг мой, не найдётся ли случаем? Как сейчас помню, у тебя же коньяк всегда был припрятан – где-то там, в хвосте самолёта…
Обнялись, коньячку выпили, обменялись последними новостями и неприличными свежими анекдотами.
– Рад за Лёху Сизого и его симпатичную жёнушку! – сразу же заверил добрый Мавр. – Двойня – это просто отлично, мать его! Увидишь – приветы передавай от меня…
Не стал Ник ему говорить, что Лёха пропал без вести.
Во-первых, данный факт являлся служебной тайной.
А, во-вторых, зачем понапрасну расстраивать хорошего человека? Ему же ещё самолёт вести по маршруту…
Вскрыл Ник светло-коричневый конверт, переданный ему Слепцовым, и ознакомился с содержанием очередной начальственной инструкции. Предстояло прыгнуть с парашютом над финским хутором Халкипудос, что находился в двадцати километрах южнее городка Оулу.
Там должны были встретить, переправить через Ботнический залив в Швецию и помочь добраться до Стокгольма, где, ясен пень, будут даны следующие указания.
– Вот же, служба наша, мать её, всё бы им играть в конспираторов, – пожаловался Ник. – Нет, чтобы сразу всё сказать: так, мол, и так, конечная точка маршрута – такая-то, маршрут – такой-то. Тогда и все нюансы можно было бы продумать заранее, всё спланировать тщательно. Так нет, выдают информацию по крохотным кусочкам, всё опасаются утечки. А какой в этом смысл? Всё равно где-то там, на самом верху, сидит себе дятел и постукивает регулярно всем потенциальным противникам и врагам…. В чём тут заключается глубинный смысл? Кто мне объяснит?
Мавр только плечами пожал, допивая из горлышка бутылки коньячные остатки, а потом распорядился:
– Бесполезно, брат Никитон, задавать мне такие сложные вопросы. Это ты у нас – рыцарь плаща и кинжала, а я – простой извозчик, куда велят – туда и везу…. Кстати, а чего это ты расселся? Иди вон в тот домик, подбери себе одежду потеплее. Минут через сорок стемнеет, будем взлетать – согласно установленного графика…
Экипировался Ник знатно: короткий полушубок на оленьем меху, утеплённый лётный шлемофон, ватные штаны, собачьи унты, толстые, вязанные из мохнатой овечьей шерсти перчатки.
Несмотря на всё это и даже на регулярные коньячные добавки, Ник прилично закоченел: температура в салоне самолёта была на уровне минус двенадцать – минус пятнадцать градусов, а полёт продолжался уже почти три часа.
– Эй, Никитон, срочно греби сюда! – позвал из кабины Маврикий. – Вон, видишь внизу – горят два сигнальных костра? Тебе, дружище, прямо туда и надо. Погода на земле просто отличная, ветерок совсем слабый. Сейчас я кружок сделаю, а как на второй зайду, так и сигай смело вниз. Всё понял? Ну, тогда – покедова! Всех благ! Может, и увидимся ещё когда-нибудь…
Ник смотрел вниз из открытого самолётного люка, закрывая рукой лицо от холодного ветра. Вот же они, два светлых пятна – прямо под самолётом. Пора!
Он сильно оттолкнулся от деревянного настила салона и без раздумий прыгнул вперёд – в непроглядную и таинственную тьму…
Было немного страшновато: как-никак первый прыжок с парашютом – после того последнего, памятного, перенёсшего на шестьдесят лет назад.
Пульсировала на уровне подсознания подлая и трусливая мыслишка: вдруг, и сейчас что-нибудь аналогичное произойдёт, и коварный поток Времени вновь зашвырнет его совсем в другое, насквозь неожиданное место?
Ничего такого не произошло. Хладнокровно досчитав до семи, он резко рванул за деревянное кольцо.
Лёгкий хлопок, вполне терпимый удар в плечевой пояс, свободное падение прекратилось, Ник начал плавно опускаться на финскую землю.
Два желтовато-оранжевых пятнышка медленно приближались. Ник грубо, навскидку, определил силу и направление дувшего ветра, после чего сильно потянул за правые стропы, внося коррективы в маршрут спуска.
Приземлился он как раз между кострами, погасил купол, тут же выбрался из лямок и ловко скатал парашютную ткань в большой комок, перевязав заранее приготовленной верёвкой.
– Здравствуйте, товарищ! – неожиданно по-русски приветствовал его красивый женский голос. – У вас всё хорошо, ничего не сломали? Сейчас я вам помогу.
Подошедшая женщина держала в вытянутой руке небольшой, но ярко горевший факел. Незнакомка была одета в неуклюжий малахай и большую лохматую шапку-ушанку, из-под которой выбивались русые пряди.
– Меня Марией зовут, – представилась женщина. – Оставьте ваш парашют прямо здесь, мой муж Юха его приберёт. Идите за мной, до хутора и полверсты не будет.
Шли через поле, на котором местами ещё лежал снег, изредка обходя кучи и кучки больших и маленьких округлых камней.
– Что это за камни? – заинтересовался Ник.
– Обычные камни, – не оборачиваясь, ответила Мария. – Тут вся земля с камнями. По осени думаешь, что все камни уже собраны. Приходит весна, сходит снег, опять всё поле в камнях…. Откуда они только берутся? Уже пора пахать, ячмень и рожь сеять, скоро надо будет картошку сажать, а приходится с этими каменюками возиться, чтобы лемех не загубить…
Через двадцать минут они подошли к хутору, стоявшему на лесной опушке: длинный одноэтажный жилой дом с маленькими окошками, просторный хлев, конюшня, несколько амбаров и сараев, маленькая аккуратная баня, треугольник погреба, тёмный сруб колодца. Лениво забрехала собака. Почуяв людей, всхрапнула лошадь. Тревожно замычали коровы. В одном из сараев тревожно загоготали гуси.
– Вот же, беспокойные, – по-доброму вздохнула Мария и громко прокричала что-то по-фински. Через минуту опять наступила полная тишина.
– Проходите! – женщина распахнула низенькую широкую дверь. – Грейтесь, там натоплено, сейчас я и поесть соберу. Ой, подождите, я лампу зажгу! – чиркнула спичкой о коробок, запалила керосиновую лампу, прикрыла тоненькое пламя длинной стеклянной колбой.
Через тесные сени, стены которых были завешены самыми различными вещами, Ник прошёл в горницу.
Большая просторная комната, скупо заставленная нехитрой мебелью, по торцам – цветастые ситцевые пологи, отгораживающие, по всей видимости, спальные места, в углу – круглая ребристая печь-голландка, от которой во все стороны ощутимо расходилось тепло.
Ник пододвинул тёмно-синий табурет, сел за сосновый стол, застелённый серой льняной скатертью.
Мария сбросила свой малахай и ушанку на пол. Тут и выяснилось, что она настоящая красавица: лет тридцать с небольшим, высокая, стройная, фигуристая, кровь с молоком, одним словом. На голове была уложена – в шикарную корону – толстая русая коса, одета женщина была в плотно облегающий узорчатый свитер и узкую чёрную юбку.
