Джек Лондон - Приключение
Слова Шелдона оказались пророческими.
Не прошло и двух часов, как челноки, действительно, пристали к Беранде. Никто не заметил, как они подошли. Слуги сидели в это время на кухне за завтраком. Рабочие ушли на плантацию. Сатана мирно почивал под биллиардным столом, и сонный лениво отмахивался от досаждавшей ему мошкары. Джен рылась у себя в кладовой, а Шелдон отдыхал в гамаке на веранде. Внезапно он проснулся, почувствовав, что вокруг творится что-то неладное. Продолжая лежать, он повернул голову, посмотрел вниз и увидел, что весь двор наполнился вооруженными дикарями. Это были те самые дикари, с которыми он недавно посчитался. Но их стало заметно больше. Между ними были и такие, которых он раньше не видел.
Шелдон вылез из гамака, медленно подошел к перилам, потянулся, зевнул и вялым взором окинул толпу. Он притворялся совершенно спокойным. Видно, ему уж такая судьба: вечно торчать на этом возвышении и усмирять то и дело наводнявшие его двор грозные скопища чернокожих. Шелдон поглядывал на них беззаботно, но душа у него была не на месте. Незнакомые гости были вооружены новенькими винтовками. А! Он так и знал. Это беглецы из Лунга. Их там человек пятнадцать стоит в сторонке. Да в руках местных туземцев штук двенадцать старых спайдеров. Остальные вооружены копьями, стрелами и томагавками. А там, вдали, красуются причудливые большие военные пироги с высокими изогнутыми кормами и носами, украшенными резными фигурками и обвешанные блестящими раковинами. Это были те самые разбойники, которые недавно убили его агента Оскара в Учи.
— В чем дело? Чего вы здесь не видели? — обратился к ним Шелдон.
Вместе с тем он бросил белый взгляд на море, где «Флибберти-Джиббет» отражалась на зеркальной поверхности вод. На палубе под навесом не видно было ни души. Вельбот отцеплен. Очевидно, таитяне отправились глушить рыбу в Бейльсуне. Он был совершенно один на своей вышке перед этой оравой. Люди его мирно дремали, усыпленные полуденным тропическим зноем.
Никто не ответил ему ни полслова. И он вынужден был повторить свой вопрос; на этот раз он заговорил уже более властным и гневным голосом. Заслышав этот тон, чернокожие задвигались на месте, как стадо баранов. Но никто не раскрывал рта. Все глаза устремлены были на него, ожидая чего-то. Что-то такое должно было произойти. И они выжидали этого чего-то, проникнутые неустойчивым, стадным чувством солидарности, они ждали, что кто-нибудь сделает первый решительный шаг, который всех их увлечет за собой. Шелдон старался угадать этого зачинщика, так как бояться приходилось только его одного. И вдруг прямо под собой он заметил дуло ружья, осторожно просовывающееся между двух черных тел и медленно наводимое на него. Целился дикарь, стоявший во втором ряду.
— Эй, ты! — гаркнул Шелдон, впиваясь ему прямо в глаза. Дикарь отшатнулся и опустил дуло.
Шелдон все еще господствовал над человеческим стадом и удерживал власть.
— Уходите-ка, фелла-джоны, отсюда подобру-поздорову, — предложил он им. — Уходите к Соленому морю, вон туда!
— Мой будет говорить! — задрал голову кверху тучный, грязный дикарь, лохматая грудь которого была покрыта толстым слоем годами накопившейся грязи.
— А, это ты, Теленасс? — развязно вопросил Шелдон. — Прикажи им уйти, а сам оставайся! Мы с тобой потолкуем.
— Они хороший, фелла, народ, — возразил Теленасс. — Они будут стоп.
— Ну, ладно! Чего тебе надо? — спросил Шелдон, стараясь притворной беспечностью прикрыть свою невольную уступку.
— Эта фелла — мой сын. — Дряхлый вождь указал на Гугуми, которого Шелдон узнал в ту же минуту.
— Твоя белая Мария очень злой, — продолжал Теленасс. — Ударила в ухо Гугуми. Гугуми — мой сын. Когда я умру, Гугуми будет большой фелла, вождь. Белая Мария бил его по голове. Нехорошо. Заплати много табак, много порох, много ситец.
— Ах ты, старая шельма! — выругался Шелдон.
Не прошло и часу с тех пор, как Джен потешала его рассказом о ночном эпизоде, и вот, как из земли, вырос перед ним Теленасс во главе целого войска и требует возмездия за поношение сына.
— Гугуми! — скомандовал Шелдон. — Чего ты здесь околачиваешься? Убирайся на свое место. Живо!
— Мой стоп! — прозвучал дерзкий ответ.
— Белая Мария бил голова, — повторил старый Теленасс. — Не заплатишь, будет большая, фелла, беда.
— Ты прикажи сначала уйти всем отсюда, — произнес с возрастающим раздражением Шелдон. — Прикажи им убираться ко всем чертям… к берегу. Тогда потолкую с тобой.
Шелдон почувствовал легкую вибрацию досчатой веранды и догадался, что к нему подошла сзади Джен. Но он не решился оглянуться. Там, внизу, торчало слишком много заряженных ружей.
Веранда опять дрогнула, и он сообразил, что Джен ушла в комнаты. Минуту спустя она опять стояла возле него. Джен прежде никогда не курила, и Шелдон удивился, услыхав запах табачного дыма.
Но скоро он понял в чем дело. Покосившись в сторону, он заметил в ее руках знакомый сверток с динамитом. Он приметил также кончик трубки, расщепленной пополам, со вставленной в скважину восковой спичкой.
— Теленасс, ты, старый негодяй! Вели же им, говорят тебе, убраться! Пускай идут на берег. Долго ты еще будешь лясы точить?
— Мой не точит, — сказал вождь. — Мой хочет получить за битый голова Гугуми.
— Вот я тебе сам пробью голову, — заорал Шелдон, ухватившись за перила и делая вид, что собирается спрыгнуть.
Поднялся негодующий ропот, и толпа чернокожих зашевелилась. Дула нескольких ружей выставились кверху. Джен приложила к трубке свертка кончик раскуренной папиросы. Выстрел из старого спайдера грянул со двора, и Шелдон услыхал сзади звон разбитого стекла. В этот же самый момент Джен швырнула свой снаряд в самую гущу чернокожего войска; загоревшаяся трубка бомбы адски трещала и шипела. Толпа бросилась врассыпную. Никто из дикарей не успел выстрелить больше ни разу. Разбуженный выстрелом Сатана бешено залаял и заметался в биллиардной комнате, порываясь выскочить наружу. Джен услышала лай и поспешила выпустить пса; на этом трагедия закончилась и уступила место комедии.
Дикари побросали копья и ружья и в панике попрятались за стволы кокосовых пальм. Сатана превзошел сам себя. Никогда ему еще не предоставляли такой полной свободы действий и не давали рвать и терзать столько черного мяса. Он разошелся вовсю. Хватал, цапал, кусал бегущие черные икры, до тех пор, пока последняя пара пяток не очутилась выше его головы.
Вся ватага повисла на пальмах, кроме одного Теленасса, который был слишком тучен и стар, чтобы лазить по деревьям, и неподвижно лежал, растянувшись ничком на земле, на том самом месте, на котором споткнулся. Благородный Сатана не тронул поверженного врага и только перебегал от дерева к дереву и лаял на тех, которые висели пониже.
