На голубом глазу - Элла Чак
– Я превратился в сталкера на четыре года. Я искал о тебе любые сведения. Где ты, с кем, куда устроилась на работу? И спустя три тысячи сообщений, угроз и шантажа, мне назначили встречу. Год назад. В конторе Ботаника Косметикс.
– Ну да, там я и работаю.
– Я сидел в приёмной до конца рабочего дня. Никто не подходил, как невидимка просидел напротив охранника до часу ночи пока на телефон не пришла геолокация и смс «жду». Как только прочитал, сообщения исчезли. Место, куда я приехал оказалось заправкой. Три черный ауди у входа, за столиком человек с газетой и бумажным стаканчиком кофе. У него над головой мигала лампочка. Я сел напротив, и он сказал дословно так: «она работает на правительство, проявите гражданскую позицию и прекратите преследование, чтобы не начали преследовать вас». Но я не перестал, Ева. Я искал тебя и для доступа к базам пошел на службу в полицию. Ты можешь молчать и ничего не говорить. Я не какая-то проверка. И не тест от твоего «правительства». Я их не боюсь.
– Ты сказал, тех кто знает про акилари, ликвидируют. А этого ты не боишься?
– Я боюсь потерять тебя еще на четыре года, – провел он руками по моей топорщащейся космо-челке. – Скажи, если не можешь словами скажи да или нет: ты выше ожидаемого? И ты понимаешь, что это такое.
– Лучше бы ты был аниматором, Айван. Я – подружкой невесты. Мы бы встретились на свадьбе, пили безалкогольные махито и делали дурацкие расфокусированные селфи. Я бы надела зеленое платье в пол, а ты подарил мне сувенирчик – голубой глазик. Обменялись бы телефонами и пошли на первое свидание в кафешку пить лавандовый раф.
– Я приглашаю тебя в кафешку выпить раф. Это может быть правдой. Давай притворимся, что может. Пожалуйста, Ева.
– Мой ответ на твой вопрос: нет.
И пусть сам решает говорила я про кафе или про акилари.
Если бы я была той, о ком он говорит, мне пришлось бы убить его прикосновением пальца. Но мои только обняли его крепче, я потянулась к его губам, желая целоваться, а не ругаться в ночь, когда на завтра все мы рискуем оказаться в турецкой тюрьме или трупами в труппе.
Глава девятая, в которой я ловлю букет невест и получаю новое имя – Алев, что означает пламя
Бывшая любовь, догорая, сжигает последней искрой дотла
Костя думал, я не вижу, но я видела всё. Он следил за мной. Наблюдал. Никому не нужный талант мониторить происходящее на триста шестьдесят посылал мне сообщения о каждом слове, жесте и шаге.
Утром все вели себя пришибленно и молчаливо. Марк никого не рисовал (наверное, Лейла отколотила его ночью тапком), Костя не приставал со своей «правдой», а я просто думала, замечая, как с крыши сорвались пожелтевшие прошлогодние листья, как за окном ребятня гоняет несколько куриц, что двое из них брат и сестра с идентичным строением передних зубов. Я заметила трактор, буксирующий малолитражку и их трос, закреплённый отверткой. Слышала серый голубей за форточкой, семь пролетевших самолетов, как Лейла читала молитву, как Марк напевал куплет из Неуловимых мстителей, как Костя… косился на меня.
Ждет пока я кого-нибудь убью или обездвижу пальцем? Не проверка… не тест… выискался тестировщик! Выманил обманом, украл подругу (если это реально он сделала, первым я обездвижу его)!
Марк вышел из такси с набором удочек (так выглядели его чехлы, ведро и раскладной стульчик) за пару километров до дворцовых территорий Рахата. Ближайшее озеро находилось в трех милях от нас, и я надеялась, что его примут за ловца бабочек или тупого американца, заплутавшего среди высушенных зноем холмов. В своей шляпе он смахивал на ковбоя.
– Марк, все запомнил? – спросила я. – Твои парни из Каппадокии не подведут?
– Мы братья по воздуху. Они сделаю всё, как надо.
К дворцу мы тоже, разумеется, не поехали, а свернули в ближайший поселок. На заправке стояли два брендированных микроавтобуса: один яркий розовый, второй в синих тонах с элементами традиционных узоров.
Из розового вышли Азат и Христофор, одеты на манер кольянщиков: в жилетках на голую грудь и арафатках с кисточками. Лейла отправилась к синему автобусу, откуда к ней навстречу выпорхнули трое девушек возраста тридцать плюс.
– Мы едем первыми, готовить кальяны для гостей в залах отдыха, – произнес Костя.
Он стоял ко мне спиной, и я сразу не поняла, что реплика предназначена мне.
– Ева?
– А, да? – платила я за дешевый капучино из автомата заправки.
– Хочешь, сбежим?
– После того, как нас объявят в розыск интерпол, придется. У тебя есть машинка для ламинирования и паяльник прижечь подушечки пальцев?
– Нет. Прямо сейчас? Ты и я. Плевать на всех. На Софию и эти бесконечные приказы наших правительств, агентств и покровителей.
– А как же Лина? Сейчас ты скажешь, что она спокойно пьет апельсиновый сок в твоей квартире?
– Может быть.
– Что бы ответил агент акилари на твое предложение сбежать? Как думаешь?
– Агент ни за что себя не выдаст.
– Правильно. И убьет любого, кто его разоблачит.
– Ты подыгрываешь, шутишь или издеваешься? – уточнил он.
– А ты? Это ты вот-вот дошутишься, Коста.
Выпив кофе залпом, я выкинула стаканчика и ушла к автобусу Лейлы. Девушки на улице знали, что на свадьбе проходит операция полиции под прикрытием. Остальные участник труппы – нет. Лейла представила нас по именам, а большего нам друг о друге знать было не нужно.
Я не оглянулась на розовую маршрутку, пукающую из дребезжащего глушителя такой же отравой, что вдыхают курильщики. Я ничего не сказала Косте, иначе мои слова могли прозвучать прощанием, а прощаться с ним… я буду попозже.
Наш автобус остановился на гостевой парковке дворца среди десятков других. Дворец Рахата напоминал элитную достопримечательность, куда навезли тысячи туристов. Вот только туристов досматривали на рамке металлоискателя, просвечивали в камере личные вещи и заставляли пройти через арку, орошающую нас чем-то противобактериальным.
Труппа Лейлы насчитывала шестьдесят танцовщиц, десятерых музыкантов, двенадцать гримёрш и кастелянш. Нас проверили по спискам, назвав меня турецким именем Алев. Я кивала, повторяя за Лейлой и смотрела под ноги. Мою рыжую копну волос Лейла стянула в автобусе в пучок и повязала хиджаб – платок мусульманских женщин.
Залы с
