Десмонд Бэгли - Письмо Виверо
— А это не помешает вашей поездке на Юкатан? — спросил Фаллон.
— Думаю, не помешает, — сказал я. — Тот, кто желает заполучить поднос настолько, что посылает за ним человека, вооруженного обрезом, как мне кажется, тоже должен знать про содержащийся в нем секрет. Возможно, мы встретимся с ним на Юкатане — кто знает?
— По-моему, вы сумасшедший, — сказал он. — Но я помогу вам. Я согласен.
— Хорошо, — сказал я удовлетворенно и приготовился метнуть в него гарпун. — Третье условие это то, что Халстед поедет вместе с нами.
Фаллон выпрямился в своем кресле и проревел:
— Будь я проклят, если возьму этого сукина сына!
Халстед вскочил с места:
— Уже дважды за сегодняшний день вы меня так назвали. Я могу ударить вас…
— Прекратите! — прокричал я. В последовавшей за этим внезапной тишине я сказал: — Меня тошнит от вас обоих. Целый день вы грызетесь между собой. До сих пор вы оба одинаково преуспели в своем расследовании — вы достигли одной и той же точки в одно время и заслужили славы поровну. И вы оба предъявляете друг другу идентичные обвинения, так что здесь вы тоже квиты.
Казалось, что Фаллон по-прежнему не собирается уступать, поэтому я продолжил:
— Взгляните на это следующим образом: в любом случае Халстед будет крутиться где-то поблизости. Он так же цепок, как и вы, и последует за нами, куда бы мы ни направились. Но по-моему, здесь не о чем спорить, не так ли? Ведь я сказал, что все три моих условия должны быть приняты, и, клянусь Богом, если вы не согласитесь, я отдам поднос Халстеду. Тогда у каждого из вас окажется по одному, и вы будете одинаково готовы к следующему раунду этой академической схватки. Ну что, вы согласны или нет?
Лицо Фаллона сморщилось, и он печально покачал головой.
— Я согласен, — сказал он шепотом.
— Халстед?
— Согласен.
Затем они одновременно воскликнули:
— Где поднос?
Глава 4
1
В Мехико царила жара и суматоха, связанная с Олимпийскими играми. Отели были забиты до отказа, но, к счастью, Фаллону принадлежал дом в сельской местности неподалеку от города, который мы сделали нашим штабом. У Халстедов тоже имелся свой дом в Мехико, но большую часть времени они проводили в собственном дворце Фаллона.
Должен сказать, что когда Фаллон принимает решение двигаться, он двигается быстро. Подобно хорошему генералу, он подвел свою армию к точке нанесения удара; он потратил на телефонные переговоры маленькое состояние, и в конечном итоге наши силы сконцентрировались в Мехико. Я тоже был вынужден принимать решения быстро; мне нравилась моя работа, и я не хотел бесцеремонно бросить ее, на чем Фаллон твердо настаивал. Я увиделся со своим боссом и рассказал ему о смерти Боба, и он был настолько любезен, что освободил меня от работы на шесть месяцев. В основном я упирал на необходимость наладить ведение хозяйства на ферме, так что мне все же пришлось схитрить, если только не рассматривать мою поездку на Юкатан как надзор за имуществом Боба.
Фаллон уже воспользовался возможностями, которые доступны только за большие деньги. «Большие корпорации имеют проблемы с безопасностью, — сказал он. — Поэтому они обычно содержат свою собственную секретную службу. Она всегда не менее эффективна чем полиция, а в большинстве случаев даже лучше. Оплата там значительно выше. Нискеми уже проверяют по независимым каналам».
Когда я думал об этом, то испытывал легкое головокружение. Как и большинство людей, я считал, что быть миллионером — значит просто иметь большое количество денег, но не принимал во внимание то могущество и влияние, которые дают деньги. То, что человек может, подняв телефонную трубку, привести в действие частные полицейские силы, открыло мне глаза и заставило призадуматься.
Большой прохладный дом Фаллона был расположен на сорока акрах хорошо ухоженной земли. Здесь царил покой и ненавязчивый сервис, приходивший в движение, как только в дом ступала нога хозяина. Бесшумные слуги всегда находились под рукой, когда в них была необходимость, и отсутствовали, когда в них не нуждались. Я окунулся в атмосферу сибаритской роскоши без всяких угрызений совести.
Поднос Фаллона, к его досаде, еще не прибыл из Нью-Йорка, и большую часть своего времени он проводил в спорах с Халстедом на археологические темы. Я был рад видеть, что их несдержанность теперь заключена в рамки профессиональной дискуссии и не переходит на личности. Как мне казалось, это происходило в основном благодаря Кэтрин Халстед, которая держала своего мужа на коротком поводке.
На следующее утро после нашего прибытия дискуссия шла полным ходом.
— Я думаю, что старший Виверо был отъявленный лжец, — заявил Халстед.
— Разумеется, был, — сказал Фаллон раздраженно, — но не в данном вопросе. Он утверждает, что его привели в Чичен-Ицу…
— А я говорю, он не мог там оказаться. Новая Империя распалась на части задолго до этого — город Чичен-Ица был уже мертв.
Фаллон нетерпеливо крякнул.
— Не смотрите на эти события со своей точки зрения; посмотрите на них глазами Виверо, простого невежественного испанского солдата, не наделенного нашей способностью проницать взглядом толщу веков. Он утверждает, что его привели в Чичен-Ицу — так он написал, и Чичен-Ица одно из двух названий, которые встречаются в манускрипте. Ему было совершенно наплевать на то, что, как вы считаете, Чичен-Ицу в то время уже оккупировали; его туда привели, и он написал об этом. — Он внезапно остановился. — Разумеется, если вы правы, то это означает, что письмо Виверо является современной фальсификацией, и все мы попались на удочку.
— Я не думаю, что оно подделано, — сказал Халстед. — Я просто считаю, что Виверо был прирожденный лжец.
— Я тоже не думаю, что оно подделано, — согласился Фаллон. — Я отдавал его на экспертизу. — Он пересек комнату и выдвинул ящик. — Вот заключение.
Он передал бумаги Халстеду, который быстро пробежал их взглядом и бросил на стол. Я взял в руки отчет и увидел множество таблиц и графиков, но суть скрывалась на последней странице под заголовком «Выводы». «Документ соответствует предполагаемому историческому периоду, которым является Испания начала шестнадцатого века. Состояние документа плохое вследствие низкого качества пергамента, который, вероятно, был недостаточно тщательно изготовлен. Радиоуглеродный метод позволяет предположить, что датой написания манускрипта является 1534 год с ошибкой плюс минус пятнадцать лет. Чернила имеют несколько необычный состав, но несомненно относятся к тому же периоду, что и пергамент. Тщательный лингвистический анализ не выявил отклонений от норм испанского языка шестнадцатого века. Если воздержаться от комментариев относительно содержания этого документа, то нет никаких внешних признаков того, что манускрипт не соответствует своему времени».
