Борис Солоневич - Рука адмирала
Никто из них не заметил, как какая то темная фигура, увидев эти приготовления, бросилась к ближайшему телефонному посту.
Моряки, как это везде в- мире, были народом энергичным, смелым и изобретательным. Длинные четырехметровые шесты были прикреплены к ножкам табуретки, и восемь пар дюжих рук мигом взнесли это сооружение на высоту пяти метров.
— Хватит теперя достать до адмирала? прищурившись, спросил Лоренц.
— В самый раз, ответил один из моряков. Только слышьте-ка, товарищ Сумец… Как бы этак другого человечка вверх взнести? Больно уж вы тяжеловатеньки — небось, с тарой под 100 кил подваливаете?
— Никак, товарищ, нельзя. Мое дело — мой и ответ. А вам ведь только лишняя тренировка в тяжелой атлетике будет. Да это и пустяк — сто кил разделите на 8 рук… По сколько это выйдет на руку? По 12 кило? А если кто другой, а не я сам, сверзится — я под суд пойду. А так — мне первая чарка, мне и первая палка…
— Ну, что ж, ежели так — топайте. А ежели там что — не дрефьте — похороним по первому разряду. Знаете: покойник сам правит машиной…
— И споем нашу грустную кочегарную, подхватил другой матрос:
«Напрасно старушка ждет сына домой.Ей скажут — она зарыдает…А волны бегут, да бегут за кормой,И с плеском вдали пропадают…»
— Значится, так таки и полезете, т. Сумец?
— Так, не так, а перетакивать не будем. Конечно, полезу.
— По шестам, как облизляна?
Николай оглянулся кругом. На краю площади росли большие угрюмые деревья. Он распорядился группе спортсменов подойти к одному из деревьев, а сам, взяв с собой веревку и флаг, ловко полез по сучьям наверх. На дереве он выбрал большую ветку метрах в пяти над землей, оседлал ее, и когда табуретка на шестах была поднесена к этой высоте, осторожно взгромоздился на нее. Медленно и плавно моряки понесли Николая по площади к памятнику.
Предприятие было далеко не безопасным. Шесты скрипели и качались.
— Эй, Сумец, крикнул снизу Лоренц. У вас видно там, как на мостике эсминца в хороший шторм…
— Или после бутылки водки, настоенной на колючей проволоке, добавил один из моряков… Качает сурьезно!..
— Ничего, ребята, ответил сверху Николай.
Раз уж родился — о чем тут горевать? Доплывем!..
— Ладно — главное, не дрефь и держись покрепчае за воздух…
— Как это поется:
Терпи немного,Держи на норд,Ясна дорогаИ близок порт!
Ты будешь первый,Не сядь на мель!Чем крепче нервы,Тем ближе цель…
Веселые моряки не знали цели усилий Николая. Им казалось, что идея прикрепить красный флаг к памятнику адмирала — веселая шутка для парада… И Николай, сидя на качающейся табуретке на высоте пяти метров, тоже усмехнулся припеву:
Чем крепче нервы,Тем ближе цель…
А цель была уже близка. Еще несколько секунд, и на уровне лица моряка очутилась бронзовая рука адмирала. Он схватился за нее и стал внимательно всматриваться во все изгибы и складки металла.
Бронза уже позеленела от времени. Широкий рукав морской шинели не имел ни крупных складок, ни отверстий. Надписей тоже нигде не было. Пальцы рук были растопырены властным широким жестом, но ни на руке, ни между пальцами ничего не было… Вторая рука адмирала, была плотно засунута в карман шинели, не образуя даже и мест для тайника.
Щемящая боль разочарования охватила Николая, когда он под шутливые возгласы моряков собирался привязывать флаг к руке адмирала. Никто не заметил, как к ним быстрыми шагами приближаются двое людей.
— Эй, товарищи! внезапно раздался властный окрик. Что это вы тут делаете?
Моряки обернулись.
— Товарищ Корнфельд, прошептал Лоренц. Ах, тещу твою в негашеную известь!.. Откудова его нелегкая принесла, пуд дыму ему за пазуху?
Оглянулись в сторону окрика и другие матросы. Кто то из них на секунду ослабил напряжение, вся неустойчивая пирамида потеряла равновесие и закачалась. Сумец попытался удержаться за руку адмирала, но шесты уже расползлись, и табуретка с «альпинистом» с грохотом упала на землю. Ошеломленный падением Сумец медленно поднимался на ноги, когда человек с несколькими нашивками — большой чин, подошел к группе моряков.
Это действительно был комиссар Балтийского флота, известный своей придирчивостью и суровостью. Рядом с ним шел какой то незнакомый никому моряк.
Лоренц шагнул вперед.
— Так что, товарищ комиссар, отрапортовал он, мы тут надумали флаг прикрепить к параду спортсменов на завтра.
— Какой такой флаг?
— Да, красный, ясно…
— А кто это надумал?
— Товарищ Сумец, инспектор штаба флота.
— Это он сковырнулся оттуда?
— Он самый, товарищ комиссар.
Комиссар шагнул вперед к Сумцу, который, с трудом поднявшись, счищал с себя пыль. Суровый взгляд комиссара буравил его перекошенное от боли лицо.
— Что это вы, т. Сумец, придумали такую нелепицу делать?
— А мне казалось, товарищ Корнфельд, что будет оригинально укрепить там наверху флаг. Парад ведь не военный, а, собственно, спортивный, для молодежи. Пусть посмеялись бы.
Жесткое сухое лицо комиссара не улыбнулось выдумке.
— Политического нюха у вас, т. Сумец, видно, никоторого нет. Прямо стыдно слушать такую ахинею. И как это вам могло в голову придти: адмиралу Императорского флота, реакционному царскому опричнику — и тут — на тебе, здрассте — вставить в руку наш революционный красный флаг? Разве вы не понимаете, что это — политическая бестактность? Что это у вас в голове заскочило?
— Виноват, товарищ комиссар.
— «Виноват», передразнил Николая комиссар, не меняя сурового выражения своего желчного лица. Вместо «виноват» спросили бы лучше сперва у меня. А то вот хорошо, что я тут случайно оказался. А представьте себе, что фотографии с вашей «выдумкой» — такой «о-ри-ги-наль-ной» — пошли бы в Москву. Тогда кому пришлось бы отвечать? А? Кого Реввоенсовет взгрел бы? Кому фитиль вставил бы?
— Виноват, товарищ комиссар.
— Эх, вы… Да еще и свалились. Как это вас угораздило?
— Не знаю… Вероятно, кто то на вашу команду оглянулся и нарушил равновесие.
— Этакую подставку еще выдумали. А расшиблись сильно? Что то лицо у вас бледное.
Действительно, лицо Сумца морщилось от боли.
— Не знаю, товарищ комиссар. Кажется, руку сильно повредил…
— Ну, ладно. Пройдет! А чтобы вам не повадно было больше такие штуки выдумывать, придется вас отправить на губу денька на три. Товарищ Фирин, будьте добры отвести т. Сумца на гауптвахту и передать там мое распоряжение. Об исполнении донести.
