Лев Линьков - Большой горизонт
Грабитель всегда рассчитывает, что его не успеют схватить за руку. Однако год от года советские пограничники все чаще накрывали нарушителей на месте преступления. После недавней войны хищники было приутихли. Курильская гряда, откуда они раньше, главным образом, и совершали пиратские налеты, превратилась для них из базы в преграду.
В один из первых июльских дней 195... года, то есть в ту самую пору, когда лосось валом повалил из Тихого океана в Охотское море, командованию погранбазы на острове Н. стало известно, что на траверзах соседних проливов появилось десятка два рыболовецких судов. Чьи-то шхуны и сейнеры, держась на почтительном расстоянии от советских вод, занимались ловом в открытом океане. С островов их даже не было видно.
Почему же они держатся вместе, как стая акул? И зачем крейсируют в том же самом районе американские эсминцы и несколько раз пролетали самолеты? Случайное совпадение?..
Задача была со многими неизвестными, и командир базы Самсонов привлек к ее решению не только сторожевики, но и пограничные катера.
Катер, в команду которого назначили тогда Атласова, Кирьянова, Милешкина и моториста Степуна, как и все другие суда, вышел на операцию затемно.
Шли с задраенными иллюминаторами, без опознавательных огней. Монотонно всплескивала рассекаемая форштевнем волна. Невесело постукивал мотор: «Устал, устал, устал...» Небо по вековечной курильской привычке затянуло тучами— ни звезд, ни луны. (А было как раз полнолуние.)
Игнат Атласов стоял за штурвалом, Кирьянов с Милешкиным — у пулеметов, Степун колдовал в машине: старенький движок давно просился в переборку.
Откровенно говоря, Игнат не был в восторге от того, что командир базы назначил его на катер с Кирьяновым и Милешкиным. Кирьянов все еще держался особняком, всех, кроме боцмана Доронина, сторонился. И хотя он ' не сплоховал, когда ходил с Дорониным на тузике и во время тайфуна, однако Атласов не мог забыть о том, что на Черном море Алексей дал труса. Как-то еще он покажет себя в настоящем деле? А судя по приготовлениям на базе, предстоящая ночь обещала немало неожиданностей. К Петру же Милешкину у Атласова просто-напросто не лежала душа — гонористый зазнайка.
Вот и сейчас он что-то шепчет Алексею, будто забыл, что в дозоре болтать не положено.
До Атласова долетели обрывки фраз:
«Подумаешь, боцман сказал! — это голос Милешкина.— Что он, больше нас с тобой знает? Что у него за душой-то есть — деревенская начальная... Не пойму, на кой ляд ты с ним беседы ведешь?»
«А у тебя совесть есть?» — это отвечает Кирьянов.
«При чем тут совесть!..»
Атласов кашлянул. Шепот прекратился.
В темноте подошли к проливу. Вода устремлялась в него, как в гигантскую воронку. Катер дрожал, едва справляясь с течением.
— Самый, самый полный! — скомандовал в переговорную трубку Атласов.
— Есть, самый, самый полный! — приглушенно отозвался Степун.
А катер еле полз. Полз, натужно урча, вздрагивая, отфыркиваясь отработанным газом. За бортом то и дело возникали отрывистые всплески. Ночь, а лосось все еще играет, описывая в воздухе дуги метра в два, не меньше. А может быть, на косяк напали акулы...
Атласов посмотрел на светящийся циферблат часов — скоро и заданный командиром квадрат. Течение нехотя выпустило катер из своих тугих струй. Движок застучал веселее.
Время напряженного ожидания всегда течет медленно. Атласову подумалось, что прошло с полчаса, а минутная стрелка на циферблате передвинулась всего на девять делений.
Перебрав ручки штурвала, он взял немного мористее. Порывистый нордовый ветер стал ударять в левый борт, и катер закачало сильнее. Должно быть, оттого, что Атласов отвык ходить на такой малой посудине, у него засосало под ложечкой.
Хищников не видно и не слышно. А возможно, они сегодня и не появятся, и напрасны все приготовления на базе? Но что это?.. Вроде бы стучит чужой мотор.
— Малый, самый малый! — негромко скомандовал Атласов в переговорную трубку.
Нет, ему просто послышалось. Только волна плещет о борт.
— Слева по носу неизвестное судно! — отрывисто выкрикнул с бака Кирьянов: он был впередсмотрящим.
Судно? Не туман ли наползает? Не принял ли Алексей бродячее бревно за судно? Атласов до боли в глазах всматривался в ночную тьму. Да, судно... Определенно судно! Зоркий глаз у Кирьянова!
Поворот штурвала, и одна за другой новые команды:
— Средний вперед!
— Полный!
— У пулемета, готовьсь! И опять в машину:
— Самый, самый полный! Оборотики!
Палуба под ногами затряслась — Степун старался выжать из движка все что мог. Злая волна с шипением перебросилась через планшир.
Но тут вдруг движок поперхнулся, закашлялся и замер. И сразу стало отчетливо слышно ритмичное постукивание чужого мотора. «Стосорокасильный «Симомото»,— тотчас определил Атласов, нетерпеливо спросил у моториста:
— Что там у вас? Заело?
Переговорная трубка не ответила. Степун высунулся из двери машинного отделения:
— Не проворачивает! Что-то накрутило на винт!
Катер беспомощно качался на волнах, течение и ветер сносили его на юго-запад, к проливу. Силуэт неизвестной шхуны растворился в темноте. Неужели опять «Хризантема»?
«Счастливо оставаться! Счастливо оставаться! Счастливо оставаться!..» — затихая, издевался «Симомото».
— Милешкин,— позвал старшина,— приготовиться к спуску за корму! «Если скоро не управимся— течение утянет в пролив».
— Есть! — Милешкин вырос перед рулевой рубкой.
«Боится,— понял по голосу Атласов.— Может, лучше послать Кирьянова?.. Нет, Петр все же поопытнее».
Милешкин поспешно разделся, бросил одежду через окно в рубку.
Оставив вместо себя у штурвала Кирьянова, старшина обвязал Петра под мышками тросом, закрепив другой конец за буксирный кнехт.
— Наверное, на винт намотало сети. Освободишь,— сказал он, передавая матросу кортик.— Быстренько!
Милешкин не хуже старшины понимал, что, если течение втянет беспомощный катер в пролив,— стремительные водовороты разобьют его о скалы. Однако, перебросившись за борт, он в страхе прижался к нему: «А вдруг поблизости рыщут акулы?..» Холодная волна окатила по пояс. Милешкин вздрогнул и уцепился за планшир еще крепче.
— Ныряй, ныряй! Раз-два и порядок! — подбодрил Атласов. Он тоже вспомнил сейчас про «морских прожор», как называют акул на Камчатке. Чаще всего они охотятся за пищей именно ночью, и не в одиночку, а целыми стаями. Отец рассказывал, что однажды огромная полярная акула облюбовала их рыбацкий кунгас и, разгоняясь, несколько раз с силой ударяла в днище, стараясь опрокинуть лодку. Игнат и сам видел пойманную на перемет акулу. В желудке у нее нашли остатки двух тюленей, с десяток топорков, щупальца осьминога, чуть ли не полтонны сельди и множество всяких костей. Ее вытащили на палубу шхуны, выпотрошили, а она все еще била хвостом, судорожно разевала громадную пасть и беспрерывно мигала веками. А зубы? Сотни треугольных зубов с зазубренными краями, длиной в четыре — пять сантиметров...
