Александра Маринина - Искатель. 1998. Выпуск №8
— Вы сегодня рано, — заметил он вместо приветствия, делая над собой усилие, чтобы не дать прорваться раздражению. — Прошу прощения, что заставил вас ждать, я был уверен, что приду первым.
— Ничего страшного, — снисходительно откликнулся Левченко. — Присаживайтесь.
Вот так всегда, с ненавистью подумал Зотов. Я пришёл на двадцать минут раньше и в результате вынужден оправдываться, словно нашкодивший пацан. Господи, Левченко, как же мне от тебя отделаться? Не отделаться, видно, никак, я завяз по уши. Утешает только то, что и ты в том же дерьме плаваешь.
По установившемуся много лет назад порядку деловые разговоры не начинались, пока официант не примет заказ. Однако сегодня Левченко, кажется, решил нарушить все возможные и невозможные правила, к которым сам же и приучил своих партнёров. Сначала явился без опоздания, а теперь и разговор начал сразу же, с места в карьер.
— Чем порадуете, Славочка? Когда я могу ожидать материал?
— Порадовать нечем, Николай Степанович, — вздохнул Зотов. — Идёт сбой за сбоем, у меня ничего по получается. Честно говоря, я исчерпал все свои возможности выяснить судьбу материала. Мне горько вам это говорить, но, похоже, я вообще никогда не сумею это сделать. Нельзя ли решить вашу проблему как-нибудь иначе?
Левченко сверкнул глазами из-под кустистых бровей и нахмурился. Зотову стало страшно от собственной смелости. Никогда, никогда за все годы, что они знакомы, он не смел так разговаривать с могущественным Николаем Степановичем. С самого начала всё было поставлено так, что Левченко формулировал задание, а Зотов из-под себя выпрыгивал, чтобы его выполнить. И выполнял. За что получал благодарность как на словах, так и в весьма овеществлённой форме, поддающейся устному счёту. Правда, их сотрудничество, начавшееся много лет назад и хорошо отлаженное, в последние годы замерло. То ли Зотов перестал его устраивать, то ли задания стали другими и их поручали другим исполнителям. Какое-то время Вячеслав Олегович даже тешил себя иллюзией, что Левченко больше нет на свете. Умер, например, или ещё что нехорошее случилось. Ничего, однако, нехорошего с Николаем Степановичем не случилось, и вот он снова возник и требует достать материал, который ему нужен для каких-то политических козней.
— Вам горько говорить, Славочка, а мне горько слышать, что деньги, которые я в вас вкладывал, ухнули в пропасть. Вы что, забыли…
Ему пришлось прерваться, так как подошёл официант, держа наготове блокнот и ручку. Зотов быстро сделал заказ, не глядя в меню, он наизусть знал всё, что там написано. Левченко же, по обыкновению, возился, перелистывая страницы и без конца что-то уточняя у официанта. Наконец они остались одни, и Николай Степанович продолжил свою тираду точно с той же буквы, на которой остановился. Это была ещё одна его особенность: никто и ничто не могло сбить его с мысли или с фразы.
— …как пришли ко мне юным, нищим и глупым и попросились на работу? Вы ничего не умели, даже петь, хотя вас этому учили долгие годы хорошие учителя. Я нашёл возможность вас использовать, да ещё так, чтобы вы получали хорошую зарплату. Я учил вас работать и зарабатывать, я ввёл вас в круг людей, благодаря которым вы и тогда жили безбедно, и сейчас имеете возможность пропихивать всюду своего бездарного протеже Вильданова. И что же в благодарность? Что я слышу от вас? Жалкие беспомощные слова о том, что вам горько, но вы чего-то там не можете. Это не разговор, дорогой мой. Для беседы со мной вам следует тщательно проработать свой лексикон, чтобы я больше этих слов не слышал. Теперь к делу. Меня торопят, и потому я тороплю вас. Ситуация, к вашему счастью, не пожарная, ещё три дня назад правительственный кризис казался неизбежным, и если бы он разразился, материал понадобился бы срочно, но на этот раз всё обошлось. Мои аналитики считают, что теперь наступит затишье до начала весны. Так что время у вас есть, но немного, не обольщайтесь. Я люблю запасаться оружием заранее и стараюсь ничего не откладывать на последнюю минуту. Вы меня поняли, Славочка?
— Я вас понял, — как можно тише произнёс Зотов, чтобы не дать выплеснуться ненависти и злости. — Сделаю всё возможное.
Принесли закуски, и некоторое время они молча поглощали изысканные деликатесы.
— О вас говорят забавные вещи, — вновь заговорил Николай Степанович, ловко кромсая щипцами клешни и хвост огромного лобстера. — Вы в курсе, Славочка?
— О чём вы?
— О вас и вашем мальчике, с которым вы не расстаётесь ни на минуту. Это правда?
Зотову стало противно, но он сделал над собой усилие, чтобы не дать лицу исказиться в гримасе отвращения. Что он понимает, этот грязный хитрый старик?! Для него существует только два вида близости между людьми: секс и деловое партнёрство. Если двое мужчин не являются партнёрами по бизнесу, но много времени проводят вместе, значит тут секс, и никакие другие варианты даже не рассматриваются. Дружба, привязанность, уважение — всё это недоступно пониманию Николая Степановича Левченко. И объяснять бессмысленно. Но и не ответить нельзя.
— Это глупости, — с деланным равнодушием сказал Зотов. — Мы действительно видимся ежедневно, иногда проводим вместе весь день с утра до вечера, иногда встречаемся всего на полчаса, это обусловлено графиком его репетиций, выступлений, записей и деловых встреч. Сколько нужно по графику, столько я и провожу времени с Игорем. Не говоря уж о том, что я просто с ним занимаюсь как педагог, и занимаюсь с самого детства, вы же это прекрасно знаете. Кроме того, вы точно так же прекрасно знаете, что в плане секса я люблю женщин, а вовсе не мужчин. Я ответил на ваш вопрос?
— Славочка! — Левченко мерзко захихикал и погрозил ему зажатыми в руке щипцами. — Я знаю и другое. Когда вы начали возиться с этим юным дарованием, у вас была какая-то жена. И где она теперь? Более того, вы потом женились ещё раз, и ваша вторая супруга тоже растворилась в тумане. Женщины уходят, а мальчик остаётся. Согласитесь, картинка красноречивая. Кстати, дружочек мой, как поживают ваши дети? Или вы изгнали их из своей жизни вместе с очаровательной супругой?
—Дети здоровы, спасибо, — сдержанно ответил Вячеслав Олегович.
— Прелестные были ангелочки, — Левченко прикончил-таки лобстера-гиганта и тщательно вытер пальцы салфеткой. — Я вам всегда слегка завидовал, ибо мои сыновья приносят мне, увы, мало радости. Даже когда они были ещё в нежном возрасте, от них были одни неприятности. Не успевал вытаскивать их из милиции за разные шалости. А уж когда выросли… Впрочем, неизвестно ещё, что из ваших ангелочков получится. Сколько вашей старшей девочке? Сколько я помню, должно быть лет пятнадцать»?
