А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман
Но вот беда. Только продолжил набор, обнаружил, что металл в котле кончился. Ты должен вскочить со стула, подбежать к котлу, схватить вот эту металлическую чушку весом в один пуд, повесить ее над котлом, снова плюхнуться на стул и продолжать набирать с того слова, на котором ты остановился.
Все делается в быстром темпе. Мне кажется, для тебя он будет трудноват. А иначе нельзя. Вот смотри. Я набираю семь строк в минуту. Ты, когда подучишься, будешь набирать три-четыре строки. Но если будешь копаться, дай бог, чтобы набрал одну.
На тебя будут обижаться те, кто с тобой в одной цепочке – верстальщик, корректор, редактор. Но самое главное, ты не сможешь зарабатывать на жизнь.
Надо тебе воздержаться от ошибки. Подумай. Посоветуйся с родителями. По моему мнению, тебе бы подошла профессия бухгалтера, управляющего, ревизора…
Паренек больше ко мне не приходил.
* * *
Три правила достижения успеха: знать больше, чем остальные, работать больше, чем остальные, ожидать меньше, чем остальные.
Уильям Шекспир.
Но вот любопытно – со мной случилась очень похожая история.
Познакомился я на танцах с девушкой. Ее прислали в Совгавань отрабатывать три года после окончания московского вуза. Она с подругой снимали у старушки две койки за матерчатой перегородкой.
Здесь мне потребовалось сделать небольшое отступление.
Прошло время. Закончился ее срок отработки вузовского диплома и она уехала домой. Мы тоже уехали из Советской Гавани.
Однажды я был в Москве по делам моей учебы в институте и заглянул к совгаванской приятельнице. Познакомился с ее сестрой. Она была скрипачкой. Работала в Большом симфоническом оркестре то ли Всесоюзного радио, то ли Советского Союза.
За вечерним чаем сестра рассказала, как участвовала в похоронах Сталина. Все время, пока люди шли мимо гроба вождя в Колонном зале Дома союзов, играли симфонические оркестры, сменя друг друга. Музыканты час за часом наблюдали, что происходит у гроба.
– В какой-то момент я застыла в ужасе, – рассказывала она. – Нескончаемый поток людей двигался медленно, не останавливаясь. И вдруг из него сделал шаг в сторону мужчина, плюнул на Сталина, вернулся на свое место и медленно вместе со всеми пошел к выходу.
– Что с ним сделали?
– Ничего. Никто не дернулся. Не побежали его хватать, заламывать руки. Он спокойно вышел из зала в людской волне.
Но вернемся к нашим танцам в Советской Гавани.
Так вот, пошел однажды поздно вечером провожать девушку. Жила она где-то в районе большого судоремонтного завода. Провел. Пошел домой. А я жил в окрестностях судоремонтного завода поменьше – где ремонтировались подводные лодки. Идти предстояло чуть ли не через весь город.
Путь неблизкий. Ночь. Тропинка делает загогулины, удлиняет путь. Я всмотрелся. Передо мной поле, занесенное снегом.
“Пойду-ка напрямую, – подумалось. – Идти через снег тяжелее, зато намного ближе”.
Я сошел с тропинки и двинулся напрямик. Снег довольно высокий, быстро не пойдешь.
И вдруг почувствовал, что лечу. Не споткнулся, не оступился – просто лечу вертикально вниз. Струхнул. Приземлился. Вокруг, вплотную ко мне снег. Посмотрел вверх. Падал я вертикально. Пробил своим телом в снегу что-то вроде колодца. Где-то наверху были видны звезды. Вокруг меня, как я уже заметил, была стена снега.
Когда пришел в себя, понял: летом здесь вырыли котлован под фундамент здания. По русскому разгильдяйству стройку не огородили. Снег засыпал котлован до краев, сравнял с полем. Я – в ловушке.
Стал размышлять, как выбраться оттуда. Котлован глубокий – два моих роста, а то и поболее. Находится он вдали от всяких дорог. Крика никто не услышит. До весны ни один дурак сюда не придет. Значит, если я сам отсюда не выберусь, здесь мне и конец.
Пролез через снег к стене котлована – гладкая, никаких выступов. Постоял я, подпираемый снежной массой, и подумал: единственный способ выбраться отсюда – утаптывать снег, строить вышку и на ней подниматься до края ямы.
И начал топтать. Снег обычно бывает легкий и мягкий. Это когда в снежки играешь. А вот когда требуется из него постамент натоптать в пару метров высотой, все проклянешь.
Дело шло медленно. Когда площадка немного поднялась, стал бояться скатиться с нее. Тогда все пришлось бы начинать сначала. Поэтому я не забывал следить, чтобы мой пьедестал был широким. Загребал снег вокруг себя, благо, недостатка в нем не было. Утаптывал его из последних сил.
Жалко, что не взял с собой собаку, – с досадой думал я. – Меня бы уже давно вытащили отсюда. Я думал не о погибшем Джеке. Вскоре после его смерти нам в утешение маме подарили щенка овчарки. В память об общем любимце мы и того щенка назвали Джеком. Он получился Джеком вторым. Тоже был прекрасным членом семьи. Любил всех, особенно маму. Так же стремился помогать ей, чем мог. И, удивительно, так же приходил ко мне в типографию, когда я задерживался на работе. Он вырос и стал не только крупным, сильным, но и умным псом. Если бы Джек был со мной, он сам придумал бы, как меня спасти.
Добрался до края под утро. Выкатился на твердую землю обессилевший. Долго лежал, приходил в себя.
Домой пришел засветло. Мокрый насквозь. Родители тактично промолчали – наверное, думали, что в моем возрасте можно уже и где-то там задержаться.
Я воспользовался амнистией, ушел в свою комнатушку и заснул мертвым сном. Джек пытался разбудить, но на меня ничего не действовало. Я во сне отходил от пережитого страха и сумасшедшей работы.
Днем я рассказал отцу, что со мной случилось. Он сходил к тому котловану, увидел место моего подвига и написал зубодробительную статью.
* * *
Кто жизнью бит, тот большего добьется.
Пуд соли съевший выше ценит мед.
Кто слезы лил, тот искренней смеется.
Кто умирал, тот знает, что живет!
Омар Хайям.
В
