Эдуард Байков - Подлунные истории (сборник)
Очнулся от боли – кто-то нещадно лупцевал его по щекам. Он замычал, замотал головой, в следующее мгновение услышал знакомый голос:
– Ну, кажись, ожил. Раис, брат, как ты?
Рот сам растянулся в улыбке. Хрипло прошептал:
– Фауль, никак ты?
– Ну, не дух же святой. Сам-то цел, встать сможешь?
Раис молча протянул руку, уселся, покряхтел малость, после чего – спасибо, Фауль помог – тяжело поднялся, покачнулся, но устоял. Осторожно ощупал себя, охлопал – вроде ничего не сломано. Оно, конечно, побаливают мышцы да суставы, оземь ведь грохнулся, но не боись, на нем как на кошке все заживает. Взглядом уперся в поверженную «Ниву», от которой до дорожного полотна по крутому спуску тянулся след. Оказалось, машина поначалу съехала вниз и где-то у самого дна обрыва опрокинулась на бок. Пассажир и водитель успели выпрыгнуть, кубарем скатившись вслед. Вся очередность событий ясным раскладом предстала перед ними.
– Фауль, – подбирая слова, промолвил Раис, – ты тут никого больше не видел?
– Черта лысого, что ли? – хохотнул тот. – Кроме тебя, никого, уж все глаза проглядел.
Раис смущенно хмыкнул, и только теперь заметил цепочку следов, уходящую в лес за оврагом, точнехонько от вмятины, оставленной в снегу его телом. Родственник проследил за его взглядом, пожал плечами:
– Старый след. Ну, давай выбираться. А то окоченеем тут.
Ничего не стал говорить Раис свояку, только пробормотал: «Сон-то, видать, вещий».
– Чего? – переспросил тот.
Раис лишь рукой махнул – дескать, пустяки. Пока карабкались наверх, со стороны Уфы появилась машина – большая фура. Усатый шофер затормозил, без лишних слов согласился довезти до Инзера – водителям в беде без взаимной выручки амба. По дороге обсудили варианты поднятия машины из оврага. Сошлись, что лучший способ – воспользоваться лебедкой, так как дорога с другого края ограничена склоном горы, где толком и не развернешься.
В поселке лебедки не нашлось, зато удалось договориться с трактористом и водителем грузовика. Вернулись на место аварии, вчетвером поставили внедорожник на колеса. Затем поочередно – трактором и грузовиком – принялись вытягивать его наверх двумя тросами, укорачивая их по мере надобности. Вскоре дело было сделано. Раис открыл капот, покопался внутри, остался доволен осмотром:
– Все на месте, никаких тебе поломок, нарушений. Ничего не скажешь, повезло нам.
Немного почихав проформы ради, двигатель завелся, издал привычное урчание. Пострадавшие отблагодарили мужиков: как водится, сунули тем пару бутылок. Деревенские помялись слегка да и завели разговор – издалека начали. Дескать, сами они по этой дороге не ездят. В километре отсюда имеется объезд – им и пользуются местные.
– Отчего так? – поинтересовался удивленный Раис. – Здесь же короче, да и дорога получше.
– Да как сказать-то, чтобы понятнее… – пожал плечами пожилой тракторист и поведал им поверье не поверье – то ли придание местное, то ли байку… Одним словом, еще во времена домусульманские, когда их предки-башкурды веровали в единого небесного бога Тенгрэ, здесь – на склоне горы – было место захоронения покойников. По обычаю тело ложили на землю, среди камней, предварительно обсыпав зерном. Если мертвого склевывали птицы, считалось, что душа у него чистая, безгрешная – возносится прямиком на небо, а после возрождается снова, проникая с солнечными лучами во чрево женщины из их племени. Если труп поедали звери лесные, то человек был отягощен грехами при жизни, но и его душа могла быть спасена. А вот тех, кого не трогали ни птицы, ни звери – значит, совсем черной была их душа при жизни, и не подлежали они возрождению в мире людском, а тем более заказан был им путь в небесное царство Тенгрэ. Таких пожирали муравьи и черви – и участь грешников заключалась в вечном пленении под землей.
– Во как! – Фауль аж крякнул.
– Так что, брат, место это святое, нельзя было его тревожить, – тракторист нахмурился, – а наши отцы проложили здесь дорогу – взяли грех на душу!
– И что же? – вскинулся живо заинтересованный Раис, вспоминая мерзкую харю старика-беса.
– А то, что мстят теперь людям за их глупость злые духи – дивы во главе с Иблисом…
– Это шайтан что ли? – не понял Фауль.
– Ну да. А по нашему – Шурале.
Раис встревожено присвистнул.
– Только нам, башкирам, они и пакостят, – добавил водитель, – а других и не трогают: грех-то на нас.
Покачали головой работяги, вслух же ничего не сказали. Еще раз поблагодарили своих вызволенцев и осторожно тронулись с места.
– Ну, повезло нам, – все повторял Раис, – слушай, просто сказочно подфартило.
– Еще как подфартило, – согласился напарник.
И когда удалялись от злополучного места, послышался Раису бесовский хохот, от которого ледяной волной пробежал мороз по коже. Подумалось, что никак угомониться не хочет нечистый дух, мало ему злой шутки, что сыграл с путниками. Посмотрел в окно кабины, а там вдоль края леса металась стая оголтелых ворон в погоне за той лисой, которую они спасли. Лишь усилием воли Раис отогнал наваждение.
Посыпал мелкий снежок. По дорожному полотну белыми змейками вилась поземка. Впереди их ждала работа. Там товарищи, смех и серьезный мужской труд. Впереди жизнь. И уж точно демонам и бесам там места нет, если только рожденным женщиной.
Завет
Узник отказывался принимать пищу. Три дня он голодал и пил только воду. На исходе третьих суток его разум стал кристально чистым и прозрачным как вода в роднике. Глубокой ночью стены тюрьмы раздвинулись, и он очутился на свободе.
За холодным камнем тюремных стен свирепствовала зимняя стужа, а здесь царило лето. Заключенный номер девятнадцать-тридцать восемь шел по лесам и полям родного края. Башкирская природа окружала его, башкирский воздух наполнял легкие, а над головой раскинулось ночное небо с мириадами звезд и узким серпиком луны – такое, какое бывает лишь над бескрайними просторами башкирской земли. Ступал он легко, почти невесомо и, пройдя многие версты, ничуть не запыхался.
Путник наслаждался забытым за долгие месяцы узничества ощущением свободы. Он пил это чувство, словно молодое терпкое вино – неспешно, смакуя каждый глоток. Забывшись, он не сразу заметил, что наступило утро. Солнце поднялось над дальним окоемом и простерло над миром множество ослепительных лучей-рук, залив ярким светом землю. Все живое пробуждалось для нового дня.
Путник даже не вздрогнул, когда из лесной чащи на лужайке, где его окружали цветущие травы, показался всадник верхом на белогривом аргамаке. Конь был хорош, спору нет, но еще прекраснее выглядел его хозяин – широкоплечий башкир с молодцеватой выправкой и гордой посадкой головы. Был он молод и, как видно, силен, крепок физически: узкая талия, могучие руки, грудь колесом. Одет в национальный башкирский костюм, на голове – лисья шапка.
