Томас Майн Рид - Вольные стрелки
– Этому испанскому кораблю, – заговорил я, – конечно, разрешено общаться с городом. Вы должны немедленно отправиться на корабль и с помощью вашего друга еще до начала бомбардировки вызвать туда же сына. По-моему, это совсем нетрудно: наши батареи еще не сформированы.
– Сейчас же еду! – воскликнул дон Косме, вскакивая со стула. Дона Хоакина и ее дочери побежали собирать вещи к отъезду. Сладкая надежда окрыляла их...
– Но как же, сеньор, – сказал мне дон Косме, как только дамы вышли, – как же мне пройти через ваши линии? Вы думаете, мне позволят ехать на корабль?
– Мне придется проводить вас, дон Косме, – ответил я. – Очень жаль, что долг не позволяет мне поехать с вами сейчас же.
– О, сеньор! – горестно воскликнул испанец.
– Я имею поручение достать для американской армии стадо мулов...
– Мулов?!
– Да. Как раз за ними мы и направлялись на луг, что по ту сторону леса.
– Правильно, капитан: там не меньше сотни мулов. Все они мои. Берите их, пожалуйста.
– Но мы хотим заплатить за них, дон Косме! Майор Блоссом уполномочен заключить с вами договор.
– Как вам угодно, джентльмены. Но ведь вы будете возвращаться в лагерь по старому пути и заедете за мной?
– Конечно, – отвечал я, – и притом как можно скорее. А далеко до этого луга?
– Не больше трех-четырех километров. Я поехал бы с вами, но... – Тут дон Косме словно бы заколебался, а затем подошел ко мне ближе и тихо сказал: – Дело в том, сеньор капитан, что я был бы очень рад, если б взяли у меня мулов без моего согласия. Я несколько замешан в здешние политические дела; Санта-Анна – мой враг, и, если я войду с вами в соглашение, он погубит меня.
– Понимаю, – сказал я. – В таком случае, дон Косме, мы возьмем ваших мулов насильно, а вас самих приведем в американский лагерь пленником. Так мы, грубые янки, расплачиваемся за гостеприимство!
– И отлично! – улыбнулся испанец. – Но вы остались без шпаги, сеньор капитан, – продолжал он. – Окажите мне честь принять вот эту.
И он протянул мне рапиру толедской стали в золотых ножнах богатой чеканки и с мексиканским гербом на рукоятке.
– Это семейная реликвия; когда-то эта шпага принадлежала храброму Гвадалупе Викториа.
– О! – воскликнул я, принимая шпагу. – Поверьте, я сумею оценить ваш дар. Благодарю вас, сеньор, благодарю вас!.. Ну, майор, можно отправляться?
– Я вам дам проводника, сеньор капитан, а при стаде вы найдете моих пастухов. Пожалуйста, заставьте их насильно поймать мулов. Прощайте, сеньоры!
– Да свиданья, дон Косме!
– Adios, capitan! Adios, adios! (Прощайте, капитан!)
К этому времени дамы уже вернулись в комнату. Я протянул руку младшей девушке. Она схватила ее и, как ребенок, прижала к сердцу. Гвадалупе же была спокойна и даже сурова. Чем была вызвана разница в их поведении?
В следующий момент мы уже поднимались по лестнице.
– Экий счастливчик, черт! – ворчал майор. – Ради этого я бы и сам, пожалуй, согласился искупаться...
– Обе, черт возьми, хороши, – сказал Клейли, – но я выбрал бы Марию де Ля-Люс...
Глава XVI
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭКСПЕДИЦИИ И РАЗНООБРАЗНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Немало можно рассказать о том, как любовь овладевает сердцем, но стоит ли? Ведь каждый человек на собственном опыте познал ее могущество.
Скажу коротко: я влюбился. Любовь поразила меня внезапно и подчинила меня чарам красоты. Девушка была прекрасна. Но черты лица и весь ее облик свидетельствовали не только о физической, но и нравственной красоте.
Как забыть миндалевидные глаза – полуиндейские, полумавританские – и темный пушок над губой, нежный овал и тонкие губы? Внешность ее свидетельствовала о незаурядном характере.
Я почуял в Гвадалупе сильную натуру. То была одна из девушек, с виду женственных, но в моменты опасности или отчаяния проявляющих высокое мужество. Когда ее сестра поймала рыбку, она проявила жалостливость, доброту, попытка же выручить меня, когда я остался один на один с кайманом, служила доказательством смелости. Такие женщины, как Гвадалупе, готовы на самопожертвование и не отступят перед опасностью. Чего бы я не дал, на что бы я не пошел, чтобы завоевать ее!
С такими мыслями покинул я дом дона Косме.
Я припоминал каждое слово, каждый взгляд, каждый жест, который мог окрылить меня надеждой.
Как холодно вела она себя при прощании! Совсем иначе, чем сестра... В ее движениях было меньше девичьей порывистости, но именно это-то и обнадеживало меня!..
Вас удивляют мои выводы? Но опыт давно научил меня, что в одном в том же сердце нередко уживается любовь и враждебность к одному и тому же человеку...
Явная суровость девушки, холодность, которая другого привела бы в отчаяние, для меня была даже добрым знаком.
Но тут на моем горизонте появилась туча: я вспомнил о доне Сант-Яго, и тяжелое предчувствие омрачило мои мысли.
– Дон Сант-Яго – морской офицер, очевидно, молодой, изящный!.. Нет, нет! Гвадалупе не соблазнишь одной красотой...
Возраст и внешность дона Сант-Яго были созданием моей ревнивой фантазии. Ведь я успел узнать о нем только то, что он служил офицером на испанском военном корабле и приходился сродни дону Косме.
– Да, дон Сант-Яго на корабле... О, она, безусловно, интересуется им! Как она говорила о нем! Как вздрогнуло сердце... Проклятие! Ведь он – родственник, кузен... Терпеть не могу кузенов!
Должно быть, эти последние слова я произнес вслух, так как Линкольн, шедший позади меня, приблизился и спросил:
– Что вы говорите, капитан?
– Нет, сержант, ничего, – с некоторым смущением ответил я, а когда Линкольн снова отстал, я услышал, как он шепнул соседу:
– Какая муха укусила нашего Гарри?
Сержант, очевидно, намекал на мою рассеянность – я был сам не свой, двигался, как во сне, и несколько раз натыкался на колючие кусты, так что шаровары мои были в самом неприглядном состоянии.
Тропинка вела нас по густому чапарралю, то поднимаясь на заросший мескито и акациями песчаный холм, то сбегая в пересохшее русло, осененное пробковыми дубами, чьи толстые узловатые стволы были увиты тысячами лиан. В двух милях от ранчо мы вышли на берег речки. По нашему предположению, то был один из притоков Хамэпы.
Густой лес рос по берегам, деревья простирали ветви над водой, и речка таинственно журчала в глубокой тени...
Крупные, гладкие листья водяных лилий тихо колыхались на стеклянных струях.
Голубели пруды, окаймленные плакучими ивами и зарослями зеленых кустарников, водяные растения высоко поднимались над поверхностью вод; я видел прекрасный ирис с высоким, прямым, как стрела, стеблем, который кончался коричневым цилиндром, похожим на гренадерский султан...
